– Немного странно, как эти двое ступали во время бега. Как будто… – Он умолк, поглаживая подбородок.
– Послушайте. – Резкий голос Крафта заставил меня вздрогнуть. – Не будем больше тратить время. Во имя здравого смысла, доктор Кроксли, почему бы вам не признаться, что вы украли пистолет, после чего мы все могли бы отправиться домой к чаю?
– Вы совершаете ужасную ошибку, сынок, – спокойно промолвил Г. М.
– Хорошо, сэр, я совершаю ошибку. Давайте отложим это до завтрашнего дознания, ладно?
– Я уже сказал, что самоубийство по сговору – очковтирательство! По-вашему, они тщательно планировали побег, а потом, под влиянием момента, слушая «Ромео и Джульетту», внезапно передумали, решив покончить с собой. Если так, где они сразу раздобыли пистолет, который до сих пор никто не может идентифицировать?
Крафт покачал головой:
– Я не утверждаю, что все произошло именно так, сэр Генри.
– Тогда как же?
– Мне кажется, они действительно вначале собирались бежать. Но не в прошлую субботу, а, вероятно, за несколько дней до нее миссис Уэйнрайт передумала и уговорила Салливана вдвоем совершить самоубийство. «Ромео и Джульетта» явились последней каплей, и они исполнили свое намерение. Помните, что они не взяли с собой ни одежду, ни чемодан. А они должны были приготовить одежду, если хотели бежать.
Я был вынужден признать, что это достаточно справедливо.
Некоторое время Г. М. смотрел прямо перед собой, потом щелкнул пальцами.
– Бриллианты! – пробормотал он. – Я почти забыл о них!
– Ну и что?
– Они должны были взять с собой бриллианты!
– Но мы не знаем, что они их взяли. Это всего лишь ваше предположение. Мы даже не заглядывали в знаменитую шкатулку из слоновой кости, так как сиделка не впустила нас. Следовательно…
Г. М. остановил его.
– Но если бриллианты исчезли или заменены фальшивыми – вот и доказательство, что эти двое собирались бежать. Рита Уэйнрайт не стала бы выходить из дому с драгоценностями стоимостью в тысячи фунтов, намереваясь покончить с собой.
Крафт задумался.
– Да, сэр, звучит достаточно разумно. Если, конечно, она заранее не обратила бриллианты в деньги.
– Нам лучше подняться в спальню, доктор, – обратился ко мне Г. М. – Если это можно устроить.
– Можно.
Наконец-то появилась надежда. Никто не понимал лучше вашего покорного слуги, что я оказался одновременно в неловком и опасном положении. Крафт был настроен решительно. Если меня обвинят в краже дорогого автомобиля с целью утопить его в эксмурском зыбучем песке, то я едва ли смогу это опровергнуть. Конечно, обвинение выглядело так же нелепо, как если бы мне приписали ограбление банка или взрыв железнодорожного полотна. Но из-за этого оно не становилось менее серьезным.
Признаюсь, к своему стыду, что, когда мы вошли в дом, у меня на глазах выступили слезы бессильной ярости.
Я объяснил ситуацию миссис Гроувер, дневной сиделке, которая с неодобрительным видом шагнула в сторону, пропуская нас. Алек все еще спал. Теперь комната была погружена в полумрак, а мебель вырисовывалась на фоне белых штор темными силуэтами.
Г. М. подошел к кровати и аккуратно извлек ключ из обмякшей руки Алека.
– Осторожнее! – предупредила миссис Гроувер.
В тишине спальни ее голос прозвучал резко и громко. Феррарс, оставшийся за дверью, молча указал на туалетный столик. Крафт подошел к окну и поднял штору, снова вызвав неодобрение сиделки. Открыв ящик туалетного столика, Г. М. поднял тяжелую шкатулку из слоновой кости и вставил в замок ключ с выгравированными на нем именем и двойным узлом.
Когда он поднял крышку, мы увидели, что шкатулка обита сталью и синим бархатом. Внутри лежали футляры – длинные, круглые, квадратные, овальные – из такого же синего бархата. Я насчитал шестнадцать футляров, когда Г. М. выложил их на туалетный столик. Только один из них – предназначенный для браслета – был пуст. Все драгоценности были из бриллиантов.
– Фальшивки, – проворчал Г. М., глядя на растущую кучку сверкающих камней. Он быстро открывал один футляр за другим, вытряхивая содержимое.
Внезапно Г. М. оперся ладонями о столик, словно поддерживая собственный солидный вес, потом подобрал один из футляров, достал бриллиантовый кулон и поднес его к свету из окна.
Он изучал кулон, приподняв очки на лоб и опустив уголки рта. Я хорошо помню ярко-голубое море и розовый горизонт позади него и сверкающие камни в его руках. Г. М. подносил к окну каждую драгоценность. Закончив, он закрыл глаза, как будто давая им отдых; его лицо стало бесстрастным, словно выточенное из дерева.
– Ну? – спросил я.
– Небольшая ошибка в расчетах. – В его голосе не слышалось никаких эмоций. – Это не фальшивки, а настоящие бриллианты.
Лежа на кровати, Алек Уэйнрайт открыл глаза. Мне показалось, что он улыбается.
Позади нас послышался негромкий смех суперинтендента Крафта.
Когда я вернулся в Линком, Молли Грейндж и Белл Салливан стояли у калитки.
Они являли собой привлекательное зрелище. Молли была выше, чем Белл, и, возможно, не обладала столь развитыми частями тела, которые Том напыщенно именовал «маммальными и глютеальными регионами». [34] Серые глаза Белл были слегка подведены черной тушью, губы были темно-красными, и даже каштановые локоны казались глянцевыми, чем не могла похвастаться Молли. И все же, несмотря на очарование нашей гостьи, я всегда бы отдал предпочтение соседке.
Вместо того чтобы заехать в гараж, я оставил машину у парадной двери и вышел в сгущающиеся сумерки.
– Где вы были, доктор Люк? – спросила Молли. – Вы выглядите смертельно уставшим.
– Я был в доме Уэйнрайтов. Со мной все в порядке.
– Вы знаете, что уже второй раз за два дня пропускаете чай? Том в ярости.
– Ничем не могу ему помочь, дорогая моя.
– Вы блудный родитель – вот вы кто, – сказала Белл, которая курила сигарету, оставляя на ней следы помады. – Кто был с вами? Тот толстяк в инвалидной коляске, который назвал меня лгуньей, когда я сказала, что я замужем?
– Да. А также суперинтендент Крафт и Пол Феррарс.
Голубые глаза Молли прищурились.
– Что сэр Генри затеял на этот раз, доктор Люк?
– Говоря откровенно, он был одет как римский сенатор.
Обе девушки уставились на меня, потом посмотрели друг на друга и воскликнули одновременно:
– Император Нерон!
– Значит, вы тоже слышали о нем?