— Посмотри на снег! — сказала она. — Сыплет так, будто ему нет конца. Роберт, а ты не подумал, какой был бы ужас, если б мы оказались здесь взаперти на много дней и нам нечего было бы сказать друг другу, кроме «как поживаешь»?
Роберт не смотрел на снег. Вместо этого он глядел в упор на Камиллу. Неожиданно он усмехнулся, но на самом ли деле ему стало весело или нет, сказать было трудно.
— Ужас, — ответил он.
Появление Бриггса с подносом привело разговор — если это можно было назвать так — к концу. Следом за Бриггсом вошел сэр Джулиус, потирая руки и источая добродушие.
— Чай! — воскликнул он с видом человека, которому предложили неожиданное угощение. — Великолепно! Вот что нужно в такой холодный день, как нынче!
— Надеюсь, что на сегодня ты кончил прижимать к ногтю богачей, Джулиус, — сказал лорд Уорбек. — Здесь тебя не надо ни с кем знакомить, я полагаю.
— Меня знакомить! — воскликнул сэр Джулиус с преувеличенным изумлением. — Надеюсь, что нет! Камилла, моя дорогая, вы выглядите очаровательней, чем когда-либо.
— Благодарю вас! Знаете, я уже начинала бояться, что никто этого не заметит.
— Дорогая леди, я не могу поверить, чтобы кто-нибудь был так слеп! Будь я чуть-чуть помоложе, я бы… А, миссис Карстерс! Вот поистине удовольствие! Мы встречаемся как раз кстати. Я только что прочел блестящий доклад одного известного джентльмена из Вашингтона — совершенно блестящий, даю вам слово. Ваш супруг делает там большое дело. Он просто удивил нас всех.
— Меня он не удивил, сэр Джулиус, — прервала его миссис Карстерс с некоторой резкостью. — Я давно знаю, что у него лучший финансовый ум в парламенте — в стране, могу сказать, даже если…
— Даже если — э? — Хорошее настроение сэра Джулиуса нисколько не нарушилось. — Даже если — скажем так — известное лицо является министром финансов, а мистер Карстерс — нет? Не беспокойтесь, его час придет. Всякому овощу свое время, и все мы смертны. Скажите ему, чтоб он не проявлял нетерпения. Это золотое правило политиков.
Что-то очень похожее на смешок донеслось из оконной амбразуры, и сэр Джулиус быстро повернулся в ту сторону.
— А, Роберт! — сказал он явно более холодным тоном. — Я не заметил вас там, у окна. Здравствуйте.
— Здравствуйте, — ответил Роберт так же холодно.
— Вы, по-видимому, только что приехали?
— Да, у меня вчера была важная встреча в Лондоне.
— Понятно. Лига свободы и справедливости, по всей вероятности?
— Допустим, что так. А разве вас это касается?
— Я думаю, что в нашей стране это касается каждого мыслящего мужчины и каждой мыслящей женщины, которые думают о демократии.
— А я думаю, что то, что вам угодно называть демократией…
— Камилла, по-моему, вы не знакомы с доктором Ботвинком, — прервал начавшееся препирательство спокойный голос лорда Уорбека. — Он так любезен, что не жалеет своего времени на наш архив. Доктор Ботвинк, позвольте представить вас леди Камилле Прендергест… миссис Карстерс… мой сын Роберт. С сэром Джулиусом вы уже знакомы. А теперь мы, кажется, все в сборе. Непохоже, чтоб кто-нибудь еще забрел к нам в такой день, как нынешний. Задерните портьеры, Бриггс. Камилла, ты разольешь чай?
Напряжение разрядилось. Пока Камилла, заваривая чай, возилась с монументальным серебряным чайником, который Бриггс счел подходящим для данного случая, ей вспомнился полузабытый детский стишок:
Поставили чайник, и мало-помалу
Все счастливы стали опять.
На минуту по крайней мере воцарился мир. Вид сахарницы натолкнул миссис Карстерс на детальное обсуждение с сэром Джулиусом вопроса о пошлинах на колониальный тростниковый сахар. Роберт увлекся разговором с отцом на такую же безобидную тему. Камилла обнаружила, что д-р Ботвинк робко стоит подле нее.
— Может быть, мне отнести лорду Уорбеку его чай? — предложил он. — Все остальные, кажется, заняты.
Он неловко принял чашку, которую Камилла протянула ему, и чуть не уронил ее.
— Я должен извиниться за свою косолапость, — сказал он серьезно, — но дело в том, что пальцы у меня немного окоченели.
Благополучно вручив лорду Уорбеку чай, он возвратился на свое место. Камилла заметила, что Роберт игнорирует его существование почти с наглым вызовом. Она сознательно решила быть особенно вежливой с этим заброшенным человечком.
— Неужели вы работаете в неотапливаемом архиве? — спросила она. — Вы же погибнете!
— Человек не погибает от холода, пока может раздобыть пищу, — ответил д-р Ботвинк наставительно. — По крайней мере таков мой личный опыт. Но там действительно ужасный холод! Ученые говорят, что существует состояние, именуемое абсолютным холодом, и я склонен думать, что помещение архива недалеко ушло от этого состояния.
— Вы прекрасно говорите по-английски, — сказала Камилла рассеянно. Она смотрела мимо него на Роберта. С каким-то извращенным удовольствием она заметила, что он бросает в ее сторону сердитые взгляды, как будто ее дружеское отношение к иностранцу раздражает его. «По крайней мере хоть настолько-то я его интересую», — подумала она. Она не могла противиться побуждению сердить его и дальше. Вмешавшись в его разговор с отцом, она сказала: — Дядя Том, доктор Ботвинк рассказывает мне об абсолютном холоде. Знаете, что это такое?
— Нет, Камилла, но уверен, что это нечто чрезвычайно неприятное.
— Это, кажется, что-то похожее на помещение архива.
— Очень сожалею, — сказал лорд Уорбек учтиво, обращаясь к историку. — Боюсь, что в наши дни мне трудно доставить гостям такие удобства, как мне бы хотелось.
— Право, лорд Уорбек, это пустяки, уверяю вас. Мне не следовало так говорить, даже в шутку. Мне много раз приходилось мерзнуть еще сильнее, повторяю, это пустяки. — Д-р Ботвинк покраснел от смущения.
Роберт впервые обратился прямо к нему.
— Без сомнения, вам показалось холодней на вашей собственной родине, — сказал он медленно. — А где ваша родина, разрешите спросить?
Перед лицом такой намеренной грубости д-р Ботвинк опять стал совершенно спокойным.
— На это трудно ответить точно, — ответил он. — По подданству я был австрийцем, чехом и немцем — в таком порядке. Но я немного и русский, а случилось так, что родился я в Венгрии. Так что во мне много ингредиентов.
— Включая еврейский ингредиент, вероятно?
— Конечно, — сказал д-р Ботвинк с вежливой улыбкой.
— Доктор Ботвинк, позвольте обеспокоить вас просьбой передать мне вон то печенье, — вмешался лорд Уорбек. — Благодарю вас. Вы не представляете себе, как я стал завидовать людям, которые могут есть сидя. Питаться лежа — самое противное дело, какое я только знаю.
Камилла поправила подушки за его спиной.
— Бедный дядя Том! — сказала она. — Значит ли это, что вы не сможете обедать с нами сегодня вечером?