— Себальд-Смит! — воскликнула леди Барбер, впервые теряя самообладание. Ну почему, мало того что ты сбил человека, им должен был оказаться не кто иной, как Себальд-Смит?!
— Да, прискорбно, — признал Барбер. — Честно говоря, я не ожидал, я не рассчитывал, что…
— Это значит, что он потребует за ущерб в десять раз больше, чем любой другой человек на его месте, — закончила за него жена.
— Вот именно. Боюсь, его иск за поврежденный палец будет слишком большим.
Некоторое время оба молчали. Когда леди Барбер заговорила, в ее голосе прозвучала насмешка:
— Не могу понять, как ты мог свалять такого дурака, Уильям.
Судья мудро промолчал, а ее светлость, возможно сообразив, что последнее замечание не соответствует ее стилю, постаралась исправить оплошность.
— Происшествие действительно произошло по твоей вине? — поинтересовалась она. — Не мог бы ты сослаться на небрежность истца?
— Моя дорогая Хильда, мы не будем обсуждать этот аспект дела. В моем положении я не могу себе позволить оспаривать иск. Это совершенно ясно. Мне придется согласиться на любые приемлемые для меня условия.
— Но, Уильям, это может нас разорить!
— Нам будет еще хуже, если в результате тяжбы мне придется уйти со своего поста.
— Уйти с поста?
— Видишь ли, Хильда, надо смотреть фактам в лицо.
Снова повисла тягостная пауза. Наконец леди Барбер спросила:
— Уильям, сколько у тебя вообще денег, не считая жалованья?
— Дорогая, мы говорили на эту тему довольно подробно всего месяц-два назад.
— Я помню, но тогда речь шла об оплате нескольких моих несчастных счетов. Сейчас дело обстоит намного серьезнее.
Неожиданно судья рассмеялся громким хриплым смехом:
— Ты воображаешь, что я нарочно сгущал краски и преуменьшал свои возможности? А на самом деле у меня припрятано несколько тысяч, о которых я тебе не хотел говорить?
— Разумеется, — уверенно ответила ее светлость. — Так подсказывает здравый смысл.
— Здравый смысл здесь ни при чем. Я был совершенно откровенен с тобой. Ситуация именно такова, как я тебе объяснил. Кстати, я объяснял тебе ее в течение всей нашей совместной жизни. В течение многих лет мы тратили практически каждый пенни, который я зарабатывал. — От леди Барбер не ускользнули интонации мужа, точнее, то, что он делал ударения на местоимениях. — Кроме весьма скромной страховки, у нас ничего нет. Кроме весьма скромной пенсии — если мне позволят ее выслужить, — нам не на что надеяться. Если со мной что-нибудь случится…
— Благодарю тебя, это я уже слышала, — поспешно заметила леди Барбер. Вопрос состоит в том, где ты собираешься найти десять тысяч фунтов или около того, которые Себальд-Смит, скорее всего, потребует за свой палец?
Судья жадно глотнул воздух. Он не ожидал, что сумма будет так велика, даже при худшем стечении обстоятельств. Барбер уже собирался напомнить жене, что она знает значительно меньше, чем он, о суммах компенсаций за ущерб, нанесенный в результате дорожных происшествий, но вовремя вспомнил, что Хильда несомненно лучше знает, сколько зарабатывают пианисты.
— Боюсь, нам придется резко сократить наши расходы, — произнес он.
Ее светлость взглянула на свое элегантное отражение в зеркале над камином и состроила гримасу.
— Мрачная перспектива, — заметила она. Затем, взяв себя в руки, заговорила отрывистыми фразами в своей обычной деловой манере: — Так вот. Я считаю, что на письмо Фарадея надо ответить, и сделать это профессионально. Могу я написать Майклу от твоего имени и попросить его заняться этим? Думаю, ты захочешь, чтобы он представлял твои интересы?
— Пожалуй, да, — ответил судья без всякого энтузиазма. Он не очень любил своего шурина, но тот был, без сомнения, компетентным поверенным.
— Я попрошу его формально подтвердить получение письма, а потом, когда у меня будет время, съезжу в Лондон и объясню ему все подробно, — продолжала леди Барбер. — Чем дольше мы будем тянуть, тем лучше. У людей, подобных Себальду-Смиту, нет выдержки. Я уверена, через пару месяцев он станет сговорчивее. Кроме того, — неожиданно улыбнулась она довольной улыбкой, — у нас будет время начать экономить.
Когда супруги через некоторое время отправились ко сну, настроение у обоих было значительно лучше, чем полчаса назад. Несмотря на нависшее над ними несчастье, Хильда с ее активным умом была почти счастлива заняться серьезным делом, не терпящим отлагательства. Что касается судьи, он всегда испытывал чувство облегчения, когда ему удавалось передать свои проблемы в опытные руки жены, что чаще всего и случалось. А еще пребывал в приятном состоянии, которое обычно наступает после исповеди. Он чистосердечно признался в своей выходке. Была, правда, некоторая неудовлетворенность, которую судья почувствовал, поднимаясь в спальню. Ведь он ничего не сказал жене о письмах с угрозами, которые получил в Маркгемптоне. С неистощимым оптимизмом, который всегда проявлялся в нем в таких ситуациях, Барбер решил не говорить жене об этом, чтобы не нарушать ее покой. У него вошло в привычку скрывать от жены проблемы. Он делал это инстинктивно, как собака, прячущая косточки в подушках дивана. И с похожим результатом.
Выездная сессия в Саутингтоне шла своим чередом. Церемония открытия мало чем отличалась от церемонии в Маркгемптоне, за исключением незначительным местных особенностей. Дерик, усвоивший правила игры и чувствующий себя полноправным участником событий, играл свою роль в спектакле, демонстрируя, как ему казалось, достоинство и отрешенность в должных пропорциях. Он заметил, что присутствие леди Барбер не внесло значительных изменений в текущие дела. Она держалась на заднем плане и для зрителей была просто незаметной фигурой в черном, сидящей либо на последней скамье в церкви, либо в дальнем уголке в суде. На следующий день она вообще не пришла в суд, заявив, что уголовные преступления ей надоели. Леди Барбер прочитала письменные показания и не нашла в уголовных делах ничего интересного с точки зрения юриспруденции. Но несколько гражданских дел, которые должны были слушаться позже, привлекли ее внимание, и она собиралась присутствовать на их слушании. Одно дело особенно заинтересовало ее. В нем впервые должно было быть принято решение по неясному вопросу, связанному с толкованием нового акта парламента. После того как на второй вечер за ужином в гостинице леди Барбер высказала свое мнение об этом деле весьма решительным тоном, Дерик понял, каким образом судья получил прозвище папаша Уильям.
В действительности Хильда Барбер была редким человеком — женщиной с талантом к юриспруденции. Она рассказала Дерику, что была принята в адвокатуру, но никогда не занималась частной адвокатской практикой. Последнее было правдой в том смысле, что, подобно многим женщинам-барристерам, ей не удалось создать свою собственную практику. Не имея влиятельной и могущественной поддержки, она не смогла преодолеть предрассудки, из-за которых профессия адвоката оставалась исключительно мужской профессией. Но Хильда два года провела в Темпле Темпл — здание в Лондоне, где размещаются корпорации барристеров, присутствовала на слушаниях всех самых важных (не только громких) дел и усердно занималась в библиотеке своей адвокатской корпорации. Именно в этот период она проходила практику у известного младшего барристера Уильяма Барбера. Вскоре после окончания практики Барбер отметил два выдающихся события: назначение королевским адвокатом и бракосочетание в том же месяце. Ходили слухи, что оба важных шага были сделаны по инициативе дамы. Нет никакого сомнения, что с профессиональной точки зрения у Барбера не было причин сожалеть ни о первом, ни о втором.