Кинола. Полно, не горюйте! Вы мне как будто говорили, что отец вашего отца отправился лет пятьдесят тому назад в Мексику с дон Кортесом. Что-нибудь о нем известно?
Фонтанарес. Ничего.
Кинола. Итак, у вас есть дед... Спокойно ждите часа вашего торжества.
Фонтанарес. Ты задумал меня бросить?
Кинола. Вы хотите, чтобы я отправился в тюрьму, а ваша машина — ко всем чертям?
Фонтанарес. Нет!
Кинола. Тогда позвольте мне раздобыть вам откуда-нибудь деда. Это будет первый дед, который вернется из Индии.
Те же и Мониподио.
Кинола. Ну, что?
Мониподио. Вашей инфанте письмо вручено.
Фонтанарес. Кто такой дон Рамон?
Мониподио. Болван.
Кинола. Завистливый?
Мониподио. Как три освистанных автора, вместе взятых. Он корчит из себя необыкновенного человека.
Кинола. А верят ему?
Мониподио. Как оракулу. Он марает бумагу, объясняет, что снег потому бывает белый, что падает с неба, и утверждает, наперекор Галилею, что земля неподвижна.
Кинола. Вы сами видите, сеньор, что я должен вас избавить от этого ученого. (К Мониподио.) Ступай за мной, ты будешь мой слуга.
Фонтанарес один.
Фонтанарес. Какой броней оградить мозг, вынужденный добывать деньги, вырывая у природы ее сокровеннейшие тайны, остерегаться людей, бороться с ними и устраивать дела, в каждом случае находить немедленно наилучшее решение, иначе твою славу похитит какой-нибудь Рамон, придумав самое пустячное усовершенствование? А дон Рамоны имеются повсюду! О, я сам себе не решаюсь признаться... я устал.
Фонтанарес, Эстеван, Хирон и двое рабочих без речей.
Эстеван. Не скажете ли вы нам, где тут прячется некий Фонтанарес?
Фонтанарес. Он не прячется, он перед вами. Он размышляет в тиши. (В сторону.) Куда девался Кинола? Он так хорошо умеет их заговаривать! (Громко.) Вы зачем пришли?
Эстеван. За своими деньгами. Мы на вас три недели работаем в долг. А рабочему каждый день есть надо.
Фонтанарес. Увы, друзья мои, вот я так вовсе не ем.
Эстеван. Вы один, вы можете живот подтянуть, а у нас жены и дети. Одним словом, мы все позаложили...
Фонтанарес. Вы должны отнестись ко мне с доверием.
Эстеван. Разве заплатишь булочнику вашим доверием?
Фонтанарес. Я человек честный.
Xирон. Мы тоже люди честные.
Эстеван. Снесите-ка нашу честность к ростовщику, вы увидите, что он под нее даст.
Xирон. У меня талантов не имеется, мне на слово не верят.
Эстеван. Я простой рабочий, но ежели моей жене нужен чугунок, я за него плачу наличными!
Фонтанарес. Кто это вас натравил на меня?
Xирон. Натравил? Да что мы вам, собаки?
Эстеван. Железоторговцу Копполусу и слесарю Карпано барселонские судьи присудили привилегию на ваши изобретения. А наша где привилегия?
Xирон. Я отсюда без денег не уйду.
Фонтанарес. Оттого, что вы тут останетесь, деньги не появятся! Впрочем, оставайтесь, до свидания! (Берет шляпу и плащ.)
Эстеван. Ну, нет! Сначала рассчитайтесь, а потом уходите.
Рабочие загораживают выход.
Xирон. Вот эту штуку я выковал. Я беру ее себе.
Фонтанарес. Несчастный! (Обнажает шпагу.)
Рабочие. Мы отсюда не тронемся!
Фонтанарес (кидаясь на них). О... (Останавливается и бросает шпагу.) Может быть, их подослали Авалорос и Сарпи, чтобы толкнуть меня на крайность. Меня обвинят в убийстве, заточат на долгие годы в тюрьму. (Падает на колени перед мадонной.) О, боже мой! Неужели талант и преступление равны для тебя? За что мне сносить столько обид, столько насмешек и оскорблений? Или ими заранее искупается торжество? (Рабочим.) Всякий испанец — хозяин у себя в доме.
Эстеван. У вас нет дома. Мы здесь в «Золотом солнце», трактирщик нам сказал.
Xирон. Вы и ему еще не платили, вы никому не платите!
Фонтанарес. Оставайтесь, вы хозяева. Я виноват: я ваш должник.
Те же, Копполус и Карпано.
Копполус. Сеньор, я пришел вам сообщить, что вчера барселонские судьи присудили мне, впредь до полной уплаты, привилегию на ваше изобретение, и я послежу за тем, чтобы ничего отсюда вынесено не было. Привилегия эта обеспечивает также и претензию моего товарища Карпано, вашего слесаря.
Фонтанарес. Или вас дьявол ослепил? Ведь без меня эта машина всего-навсего железо, сталь, медь и дерево, а со мной это — целое состояние.
Копполус. О, мы и не думаем с вами расставаться!
Оба торговца подступают к Фонтанаресу.
Фонтанарес. Чьи дружеские руки обнимут так крепко, как обнимает заимодавец? Так пусть же дьявол возьмет обратно ту мысль, которую он мне внушил!
Все. Дьявол!
Фонтанарес. О, надо ведь сдерживать язык! Одно слово может снова ввергнуть меня в когти инквизиции. Нет, никакая слава не в силах вознаградить за такие страдания!
Копполус (к Карпано). Ну, что? Поставим на продажу?
Фонтанарес. Да ведь для того, чтобы машина чего-нибудь стоила, ее надо достроить, а в ней недостает одной части, модель которой — вот.
Копполус и Карпано совещаются.
Это будет стоить еще двести цехинов.
Те же и Кинола в виде столетнего старца, фантастическая фигура в духе Калло [15] ; Мониподио в причудливой одежде; хозяин «Золотого солнца».
Хозяин (указывая на Фонтанареса). Сеньор, вот он.
Кинола. И вы поселили в конюшне внука капитана Фонтанареса! Венецианская республика отведет ему дворец! Дорогое дитя, обнимите меня! (Идет к Фонтанаресу.) Светлейшая республика осведомилась о ваших обещаниях королю Испании, и я покинул венецианский арсенал, во главе которого я стою, дабы... (Тихо.) Я Кинола.