— Для крыс? Ну да. Вчера я ее искала. Я пошла в: погреб за яблоками, а там шуршали крысы. Я хотела взять крысиного яду. А его не было.
Чувствуя, что она умело свернула с опасной дорожки, ведущей к самогонному виски, Джоанна сделалась разговорчивой. Сарджент заволновался.
— Ты уверена в этом, Джоанна? В том, что жестянки не было уже днем?
— Ну да. Я не лгу. Я так и сказала мисс Куэйл: «Куда вы дели жестянку с крысиным ядом?» А она мне: «Это не твое дело. Твое дело готовить еду».
— Которая мисс Куэйл это сказала?
— Которая худая.
— Мисс Мери Куэйл?
— Она-она. — В голосе Джоанны звучало пренебрежение. — Только она заходит на кухню. Я говорю: «Кто-то взял отраву». Она говорит, что это неправда. А я не лгу. Ее там нету.
Сарджент поглядел на меня.
— Она исчезла днем и с тех пор так и не появилась. Никто из домашних не признается, что видел ее. Джоанна, кто, кроме тебя, был вчера на кухне?
— Никто не был.
— Ты уверена, что никто не брал жестянку с ядом? Говори правду, а то я посажу тебя в кутузку.
Джоанна замахала руками, словно курица крыльями.
— Если бы я видела, кто брал, то зачем мне спрашивать ее, где жестянка? Можно, я пойду? А то у меня там запеканка…
— Погоди минуту, Джоанна. — Сарджент провел рукой по своей прическе и задумчиво уставился на блокнот. Затем заговорил очень доверительно: — Слушай, ты ведь давно знаешь эту семью?
— Ну да, конечно, — равнодушно отозвалась служанка.
— Скажи-ка мне вот что: как они между собой ладят? Не скандалят?
— А, скандалят! Особенно судья все время допекает младшую.
По выражению лица Джоанны было ясно, что ей это все начинает нравиться. Тема виски была оставлена, она сделалась говорливой и была готова помочь чем могла. Но прежде чем продолжить, она пугливо оглянулась и заговорила тихим голосом:
— У них был большущий скандал два, три… нет, четыре дня назад. Нет, большой скандал был две, три, четыре недели назад. Да, четыре.
— О чем же они скандалили?
Но теперь Джоанна сосредоточилась на теме судьи и «той», младшей, потому как там был конфликт из-за любовного интереса. «Младшая», надо полагать, была Джинни.
— Она любит сидеть в гостиной, где никого не бывает. Холодно очень уж! Она любит там сидеть и играть на пианино. Тьфу! Что толку играть на пианино, если вокруг никого нет?! Иногда входит судья, я это вижу, когда вытираю пыль, и говорит тихо. Нет, он не похож на моего папу. Мой приходит домой пьяный и, если ему не угодить, сразу выпорет. Да-да, — добавила она с гордостью. — Ну, а судья тихо спрашивает: «Почему ты играешь не то, что я люблю?» А когда она играет то, что он любит, он сидит и слушает с таким смешным видом… А мне нравится, что она играет. Я сижу на лестнице и слушаю. Потом она о чем-то его спрашивает, и они давай спорить. Она пробует играть дальше, но потом как стукнет рукой по пианино. Она рассердится, и он тоже рассердится. Она крикнет: «Я выйду за него замуж! Обязательно выйду, когда он найдет работу!» Он сначала начинает по-тихому: «Да ты знаешь, кто он такой?» А потом совсем рассвирепеет и как крикнет: «Не смей так со мной говорить!» А она в крик…
Сарджент посмотрел на меня, подняв брови.
— Все правильно, — подтвердил я. — Речь идет о молодом человеке, в которого она влюблена. Он как раз приехал сюда сегодня. Он детектив, — добавил я без тени иронии.
— Детектив? Откуда он?
— Он англичанин, — ответил я и рискнул выдать за реальность чистую фантастику: — Он хороший знакомый шефа нью-йоркской полиции.
— Хм! — фыркнул Сарджент. Он был недоволен. Он не хотел никаких посторонних, особенно тех, кто много о себе понимает.
Я между тем продолжал:
— Он немного эксцентричен. — Тут я выразительно постучал себя по лбу. — Но это великий талант. Ему поручают особо важные дела. Он не требует к себе особого внимания. Предпочитает работать в тени. Он может оказать большую помощь, оставаясь как бы в стороне.
Сарджент обдумал это и остался доволен услышанным.
— Значит, мой коллега… — Он удовлетворенно кивнул. — Но что-то я никогда о таком не слыхал, — тут же проворчал он себе под нос. — Не знал, что мисс Куэйл знает таких людей. Ну да ладно, расскажи-ка нам, Джоанна, о большом скандале.
Во время нашего обмена репликами Джоанна пребывала в апатии. Теперь она охотно начала говорить, впрочем, обнаружилось, что сказать ей особенно нечего.
— Скандал… скандал был вечером, за обедом. Но когда я вошла с тарелками, они ничего такого при мне не сказали.
— О чем же они скандалили?
— Прямо даже не знаю. Вроде о деньгах. Ну да, о деньгах. Я всегда слушаю, когда о деньгах. Они говорили о каком-то Томе. А судья сказал: суп очень горячий, надо его отнести на кухню и…
Вдруг лицо ее окаменело. Она сложила свои большие руки. В комнату бесшумно вошла Мери Куэйл. Она шла, подняв плечи и высоко вскинув подбородок.
— Джоанна, — холодно сказала она, — иди на кухню.
Девушка начала пятиться, не сводя глаз с Сарджента.
— Ладно, Джоанна, иди, — сказал Сарджент, кивая и с трудом сдерживая гнев. — Мисс Куэйл сама ответит на вопросы, которые я хотел тебе задать. Иди.
— Я ни за что… — начала было Мери.
— Послушайте меня, мисс Куэйл, — сказал Сарджент. — Вы и ваши родственники не обязаны отвечать на мои вопросы. По крайней мере пока. Но если вы соблаговолите это сделать, то, поверьте, это избавит вас от очень многих неприятных минут на дознании. Вам вряд ли следует продолжать вести себя в этом духе.
— Бог свидетель, мистер Сарджент, я не препятствую вашей работе, — вскинула голову Мери. — Спрашивайте меня обо всем, что сочтете нужным. Но я не позволю, чтобы слуги обсуждали… Закрой дверь, Джоанна! Я не позволю, чтобы слуги обсуждали наши дела при посторонних. Вот и все!
— Хорошо, мисс Куэйл. В таком случае расскажите мне, пожалуйста, в чем состояла причина того самого скандала за обедом? Кажется, там упоминались деньги и Том…
Мери занервничала и просительно посмотрела на меня. Я сказал:
— Лучше расскажи ему все как было, Мери!
— Господи! Ну хорошо! Если вам так хочется знать… Речь шла о моем брате Томе.
— Так.
— Он мот, бездельник, неудачник. Он довел папу до безумия. Вот что он натворил. А папа был всегда так добр к нему, давал ему все, что тот хотел… Ты же знаешь, Джефф. И после всего этого у него хватило нахальства написать нам и попросить денег. Впервые за три года от него пришло письмо — и там он требует денег! Пишет, что он разорен, болен и все такое прочее. Сплошное вранье. Джинни, конечно, всегда оказывается на его стороне, а порой и Кларисса. Ну и мама, разумеется, только она никогда не осмеливается перечить папе.