– Эй, кто здесь? – крикнула Катя, быстро обходя Орлинкову. – Что вам нужно?
Тень метнулась на лестницу и исчезла.
– Охране надо пожаловаться, – пробормотала Катя. – Ходит неизвестно кто. А вдруг…
Она обернулась к бухгалтеру и осеклась. Лицо у той было даже не белым, а серым, а круги под глазами стали коричневатыми, правая рука лежала на сердце.
– Господи, Эмма Григорьевна! – ахнула Катя, бросаясь к ней. – Что с вами?
От ее крика Орлинкова пришла в себя. Она махнула рукой, вернулась в приемную и тяжело опустилась на Катин стул.
– Что? Что такое?
Катя бегала вокруг, суетилась, принесла стакан воды, пролив половину по дороге. Эмма Григорьевна, шумно глотая, выпила воду, медленно провела по подбородку ладонью с короткими грубоватыми пальцами, стирая капли.
– Надо же, – выдохнула она, – так и помереть недолго.
– Да что случилось?
– Испугалась я отчего-то, – призналась Орлинкова. – И сердце вдруг прихватило. Второй раз за последний месяц такая гадость со мной случается. Недавно собаку увидела – ротвейлера, без поводка, – и тоже сердце екнуло. Возраст, чтоб его…
Стоило Кате услышать про собаку, как она сообразила, что дома ее ждет Антуанетта, не гулявшая целый день.
– Эмма Григорьевна, мне бежать надо. Вы как?
– Все со мной в порядке, иди. Ключ не забудь – сдай охране!
«Интересно, каких призраков могла увидеть Эмма Григорьевна? – подумала Катя, отдавая ключи охраннику. – Надо же, такая спокойная женщина, а побелела как простыня…»
Снег валил так, словно решил засыпать город со всеми его высотками, башнями, колесами обозрения. Катя накинула капюшон, прижала его у горла, но зимний ветер ухитрился и под капюшон задунуть порцию ледяного колючего снега. Выгребая из-за шиворота размокающие снежинки, девушка подошла к подъезду и подняла глаза на окна квартиры.
Свет горел во всех комнатах, выходивших на эту сторону дома. «Значит, Артур еще не спит». Это показалось ей хорошим знаком – последние недели он либо спал, когда она возвращалась, либо дожидался ее, чтобы поругаться. Поднимаясь по вонючей лестнице – лифт так и не заработал, – Катя убеждала себя, что, может быть, хоть собачка выведет мужа из того мрачно-депрессивного состояния, в котором он пребывал последнее время.
Дверь открыл сам Артур и, словно подслушав мысли жены, торопливо обнял ее, помог снять пуховик.
– Соскучился по тебе, – произнес он, покусывая ее ухо. – Мы с тобой уже две недели не…
Его слова заглушил странный звук – Катя не сразу поняла, что именно услышала.
– Подожди. – Она отстранилась от мужа, оглядела прихожую. – А где Антуанетта?
– В ванной твоя Антуанетта, никуда не делась, – чуть раздраженно отозвался он. – Зачем ты ее к нам притащила?
– Потому что у нее хозяина убили. А что она в ванной делает?
– Может, ты сначала спросишь, как у меня дела? – Артур был по-прежнему весел, но в его голосе отчетливо прозвучало раздражение. – Что это за жена, которая с порога собакой интересуется, а не мужем?
Звук из ванной повторился, и Катя вдруг догадалась: это же Антуанетта скулит!
– Вы ее закрыли? – ахнула она и, не снимая сапог, пошла по волнистому линолеуму, оставляя грязные следы.
– Не вы, а я! – Седа вышла из комнаты, остановилась с вызывающим видом на пороге. Духами от нее несло так, словно она разбила флакон над головой.
– Седа! – предостерегающе крикнула свекровь из кухни. – Катенька, ничего страшного не случилось.
– Ничего страшного! Как же! Эта гадина меня укусила. На, посмотри!
Золовка сунула под нос Кате перебинтованную ладонь. Из ванной снова донеслось поскуливание.
Отодвинув сестру мужа, Катя открыла дверь, за которой отчаянно скреблись, и на свет, боязливо осматриваясь и моргая, выбралась помятая Антуанетта. Малиновый бантик на ее голове съехал набок, и в хвостике сбились колтуны. Сжав зубы, Катя присела и провела рукой по шелковистой спинке. Собачонка уткнулась носом в ее ладонь. Нос был сухой и горячий.
Взяв Антуанетту на руки, Катя повернулась к мужу и его сестре. Артур, улыбаясь, сделал было шаг к ней, но остановился. Улыбка сползла с его лица.
– И нечего на нас так смотреть! – не выдержала Седа. – Говорю тебе, она меня укусила, да?
– Правда, котенок, не переживай за собаку, – поддержал сестру Артур. – Мама ее покормила, попоила. Седа стала с ней играть, а она возьми да укуси.
– И вы ее закрыли в ванной, – кивнула Катя.
– Катюша, девочка, здравствуй! – Из кухни наконец-то показалась свекровь, отряхивая руки от муки. – Ну не сердись, красавица моя! Твоя собачка и меня пыталась укусить, да я увернулась. А Седа не успела. Чудная собачка, просто красавица, но очень кусачая. Когда ты ее пристроишь?
– Давно она в ванной комнате сидит?
– Час, – пожала плечами Седа, и по быстроте ответа Катя поняла, что ее обманывают. – Может, два. Да что ты так смотришь на меня, а?! Ну, с обеда сидит!
– Седа!
– Нет уж, мама, я ей все скажу! Сначала чуть Артура ментам не выдала, потом какую-то псину поганую притащила! Я-то думала – поиграю с собакой, порадую ее! А она кусаться! В следующий раз в окно ее выкину, так и знай!
Антуанетта сжалась на руках у Кати, заворчала.
– Я тебя в следующий раз саму в окно выкину! – процедила Катя и, не выпуская йорка из рук, сдернула пуховик с вешалки. – Только попробуй еще какую-нибудь гадость сделать!
Заговорили все хором: Артур что-то недоуменное, свекровь – ласковое и успокаивающее, Седа – злобное и визгливое. Катя не слушала их.
– Я прогуляю собаку и вернусь, – бросила она, чувствуя, что еще секунда – и она устроит скандал. – Закройте дверь.
Сбежав по лестнице вниз, она поставила Антуанетту на пол и надела пуховик. Собачонка послушно стояла, не пытаясь убегать.
– За что ты ее укусила, а? – спросила Катя. – Что она тебе сделала?
«Я же не игрушка, – молча ответила Антуанетта, выразительно глядя на Катю и часто моргая выпуклыми карими глазами. – Меня нельзя тискать. А она тискала. За живот ущипнула. А у меня животик нежный, кожица тонкая… Я ее слегка и прикусила».
– Эх ты… собаченция…
«И тогда она меня ударила, – пожаловалась Антуанетта. – Вторая женщина меня отобрала, обе кричали что-то. А потом бросили в ванну, закрыли. С кем ты меня оставила, скажи на милость?»
– Ну… ты тоже хороша. – Катя нацепила на Тоньку предусмотрительно захваченную шлейку и вышла из подъезда.