— О, совсем нет! — отозвался Улверстон. — Даже и не знаю, сколько теперь пробуду в Стэньоне!
— А вы будете в Лондоне, когда у нас состоится бал? — поинтересовалась девушка.
— Конечно! — немедленно откликнулся лорд. — А леди Болдервуд пришлет мне приглашение?
— О, разумеется! Надеюсь, вы придете?
— Несомненно, мисс Болдервуд, непременно! Когда вы собираетесь в Лондон?
— Думаю, недели через две, если не помешает папина болезнь.
— Через две недели? Значит, почти в одно время со мной!
— Но ведь вы же только что сказали, что еще сами не знаете, сколько пробудете в Стэньоне! — улыбнувшись, попеняла она.
— Именно так! Я и не знал! Вы же тогда еще не сказали, когда собираетесь покинуть Линкольншир!
Марианна очаровательно смутилась. Желание пококетничать оставило ее. Зардевшись чуть сильнее обычного, она опустила глаза и принялась озабоченно крутить один из бантов, украшавших ее платьице.
А в это время сэр Томас, вынужденный по причине болезни не покидать своего кресла перед камином и не снимать теплой шали, которой были укутаны его плечи, с любопытством поинтересовался у эрла:
— Кто этот молодой человек, милорд? Как, вы сказали, его зовут?
— Улверстон. Он старший сын Врексхэма. Тоже, вроде меня, только недавно из армии.
— Хм! — Взгляд старика с явным интересом остановился на виконте, который беседовал с Марианной. — Приятный молодой человек!
— И один из самых порядочных.
Похоже, леди Болдервуд виконт также пришелся по вкусу, что было и неудивительно, поскольку, воспользовавшись первой же паузой в разговоре, он подсел к ней. Узнав, что лорд гостит в Стэньоне, мать Марианны с милым радушием пригласила его вместе с эрлом на небольшой званый вечер для самых близких друзей, который она собралась устроить перед отъездом в Лондон. Он с радостью принял приглашение, при этом мудро промолчав, что, скорее всего, она увидит его в Виссенхерсте задолго до назначенного дня.
Когда гости уехали, леди Болдервуд поднялась в комнату к Марианне, рассчитывая, что дочь захочет непременно поделиться с ней впечатлениями. Ее ожидания сбылись. Она услышала, что Марианне было весело как никогда, что леди Сент-Эр была к ней добра, Друзилла — очень мила, что сам бал был просто великолепен, а танцевала она так много, что теперь уже и не помнит с кем. Но почему-то матери показалось, будто мысли дочери блуждают где-то далеко. Предположив, что это от усталости, леди Болдервуд решила: наутро Марианна станет прежней.
Однако и на следующее утро она выглядела какой-то отрешенной. Совершенно не обратила внимания на мистера Уорбойса, который примчался в Виссенхерст под предлогом лично осведомиться о здоровье сэра Томаса. Раза три леди Болдервуд появлялась в комнате в тот момент, когда мысли Марианны витали где-то далеко. Играла ли она на фортепьяно или вышивала, на лице ее было мечтательное выражение. Казалось, дочь грезит наяву. Встревожившись, леди Болдервуд решила поговорить с ней начистоту. Если один-единственный бал так выбил дочь из колеи, то что же сделает с нею целый сезон в Лондоне, когда и дня не будет без развлечений? Немного смутившись, Марианна ответила, что все это ерунда.
— Хорошо, любовь моя, я понимаю, что тебе не хотелось так быстро уезжать из Стэньона. Сама знаю, Рутленды да и многие другие приятели Фрэнтов могут быть просто обворожительными, но мне было не очень-то по душе, когда ты так жестоко обошлась с бедным Барни Уорбойсом!
— О нет, мама! — воскликнула Марианна, и глаза ее заволокло слезами.
— Ты сегодня была с ним не очень-то приветлива, дитя мое, разве не так? Нельзя забывать старых друзей, дорогая, даже когда заводишь новых.
— Я вовсе не хотела. Просто у меня немного болела голова! — схитрила Марианна. — Как ты могла подумать, что я могу обидеть Барни?!
— Нет, конечно же я прекрасно понимаю, что ты не нарочно, — сказала леди Болдервуд, погладив дочь по щеке. — Это все потому, что ты никак не можешь прийти в себя… Вполне естественно, ведь в Стэньоне было так весело! Ну вот еще, к чему плакать? Я ведь ничего такого не сказала.
Марианна поцеловала мать, пообещав исправиться. Она и в самом деле спокойно занималась всеми теми же делами, что и обычно, но все же было попятно — на душе у нее неспокойно. Она могла хохотать до упаду, а в следующую минуту — расплакаться или незаметно ускользнуть из дому и долго в одиночестве бродить по саду. Мать с тревогой наблюдала, как дочь часами сидит, уставившись в открытую книгу, но не переворачивая страниц.
Виссенхерст снова наводнили толпы молодых людей, которых Марианна встречала приветливо, и даже весело, вот только кокетство ее куда-то пропало — перемена, которую леди Болдервуд вначале отметила с некоторым удовлетворением, но потом с беспокойством, заподозрив, что во время пребывания в замке дочь могла попасть в какую-то неприятную историю. Когда же в Виссенхерсте появился Мартин и был встречен девушкой непривычно сухо, она не выдержала и принялась умолять ее сказать, что же произошло. Марианна, уныло понурившись, сообщила, что Мартин пытался объясниться ей в любви, но как-то странно, и Друзилла считает просто глупостью придавать какое-то значение его словам.
— Друзилла Морвилл — на редкость здравомыслящая девушка, — одобрительно кивнула леди Болдервуд. — Она совершенно права, дорогая, по правде говоря, я даже рада, что так случилось, по крайней мере, теперь ты можешь убедиться сама, к чему приводит кокетство. Уверена, моя дорогая, в будущем ты будешь вести себя более осторожно.
Мать обрадовалась, уверенная, что отыскала причину странного поведения дочери, и поспешила поделиться с мужем, но тот быстро развеял ее надежды, заявив, но своему обыкновению, без обиняков:
— Послушай, мне всегда казалось, что ты должна лучше знать свою дочь! Ну да бог с этим! Но если ты хочешь убедить меня, что молодая девушка бродит по всему дому словно тень, и все только потому, что в нее по уши влюбился красивый молодой человек, тут я скажу — это полная чушь!
— Но, сэр Томас, я полагаю, она была просто шокирована тем, как повел себя Мартин!
— Шокирована? Ну что ж, может, и так. Бедная киска, ведь она еще совсем ребенок! Только разве это причина, чтобы без копна ковыряться в тарелке или часами смотреть в огонь, когда она думает, что никто ее не видит? Нет, нет, миледи, если это и впрямь молодой Фрэнт заставил девочку потерять аппетит, то я готов съесть собственную шляпу!
Супруга его недоверчиво улыбнулась и покачала головой, но последующие события доказали, что сэр Томас был прав.
На следующее же утро, когда Марианна с матерью сидели в гостиной возле открытого окна, подрубая носовые платки, взгляд их привлек всадник, направляющийся к дому. Леди Болдервуд не сразу узнала его и принялась вслух гадать, кто бы это мог быть, как вдруг внимание ее привлекла странная перемена в дочери. Марианна вспыхнула, пригнулась к коленям, стараясь скрыть пылавшее румянцем лицо, но от внимания матери не ускользнула странная улыбка на губах дочери. Окаменев от удивления, она не сводила с Марианны глаз.