Линли подумал, что рано или поздно приходит время избавляться от самообманов. Строить что-то на лжи – человеческие отношения или свою жизнь – значит строить на песке. Иллюзия благопристойности может просуществовать недолго. Вопрос лишь в том, когда положить конец неадекватному представлению Гарри Кэмбри о своем сыне.
Посмотрев на Гарри, Линли увидел измученного страданиями и болезнью старика с изможденным лицом. Он увидел липнущую к ребрам рубашку, отвратительные никотиновые пятна на изуродованных артритом пальцах, когда тот потянулся за бутылкой пива. Пусть кто-нибудь другой открывает ему глаза, решил Линли.
– Нам известно, что Мик расследовал нечто, связанное с лекарством под названием «онкозим», – сказал он.
Сент-Джеймс понял его.
– В Лондоне он часто бывал в компании «Айлингтон» у биохимика по имени Джастин Брук. Мик когда-нибудь говорил о Бруке? Или об «Айлингтоне»?
Кэмбри покачал головой:
– Говорите, лекарство?
Он не мог смириться с тем, что его догадка никуда не привела.
– Чтобы окончательно разобраться, нам нужно посмотреть его записи – здесь и дома, – проговорил Сент-Джеймс. – Тот, кто убил Мика, тоже умер. Только записи Мика могут подсказать нам основания для того, чтобы обвинить убийцу.
– А если убийца нашел их и уничтожил? Если они были в коттедже и он унес их?
– Слишком много случилось такого, чего не случилось бы, если бы убийца добрался до записей.
Линли еще раз проиграл в голове версию Сент-Джеймса: Брук пытался очернить Питера, потому что Питер что-то видел или слышал в Галл-коттедж, Брук украл фотоаппараты Деборы. Это второе обстоятельство говорило о важной и ненайденной улике. Где-то она должна была быть, даже если ее никто не замечает. Брук это знал.
– Он хранил свои документы вон там. – Кэмбри кивнул в сторону шкафа. – Но большую часть держал дома. Полицейские уже все обыскали. Ключ у меня. Ну, за работу.
В редакции были три шкафа с четырьмя ящиками каждый. Сотрудники продолжали заниматься своими делами, а Линли, Сент-Джеймс, Дебора и Кэмбри принялись обыскивать ящики. Надо искать все, объяснил Сент-Джеймс, что так или иначе может быть связано с онкозимом. Название лекарства, упоминание о раке, метод лечения, интервью с врачами, биохимиками, больными.
Надо было просмотреть все папки, все записные книжки, все листочки. Сразу стало ясно, что им предстоит тяжелая работа. У Мика Кэмбри не было определенного порядка в хранении бумаг. Зацепиться было не за что. Для того чтобы просмотреть все, могли понадобиться не часы, а дни, ибо каждый листок должен был быть внимательно прочитан ради поиска слов «онкозим», «рак», «биохимическое исследование».
Прошло больше часа, когда Джулиана Вендейл сказала:
– Если вы ищете записи, посмотрите в компьютере.
Открыв ящик стола Мика, она показала им, по крайней мере, дюжину дискет.
Никто не произнес ни звука, хотя Дебора изменилась в лице, а Гарри Кэмбри шепотом ругнулся. Поиски продолжились и были прерваны телефонным звонком после четырех часов дня. Один из сотрудников взял трубку и крикнул:
– Мистер Сент-Джеймс тут?
– Спасение, – вздохнула Дебора, потирая затылок. – Может быть, кто-то хочет сделать признание.
Линли встал и потянулся. Потом подошел к окну. Дождь все еще лил, но не очень сильно. Хотя до наступления темноты оставалось еще несколько часов, в двух домах по другую сторону Пол-лейн зажгли свет. Водном из них за столом собралась вся семья. Они пили чай и ели печенье из коробки. В другом доме молодая женщина стригла мужчину. Встав перед ним, она проверяла, ровно ли пострижены виски. Мужчина сидел не двигаясь, а потом обхватил ее коленями и крепко поцеловал. Она же, смеясь, ухватила его за уши и прижалась к нему. Линли тоже улыбнулся. И отвернулся от окна.
Он заметил, что, разговаривая по телефону, Сент-Джеймс с беспокойством наблюдает за ним и кусает губы, изредка бросая отдельные слова. Наконец он положил трубку и постоял немного, глядя на телефон. Потом опять взял трубку, словно собираясь позвонить, но положил ее обратно. И, наконец подошел к ним.
– Дебора, извини, но тебе придется побыть тут одной. Нам с Томми надо кое с кем поговорить.
Дебора поглядела на него, потом на Томми:
– Конечно. Нам пойти в коттедж, когда мы закончим тут?
– Если хочешь.
Не произнеся больше ни слова, Сент-Джеймс направился к двери. Линли последовал за ним. Он молчал, пока они спускались по лестнице.
– Что случилось? – спросил Линли. – Кто звонил?
– Хелен.
– Хелен? Какого черта?..
– Она поняла, что значат «на будущее» Кэмбри и телефонные послания на автоответчике.
– И?..
– Похоже, у них есть одно общее.
– Судя по выражению твоего лица, это не кокаин. Я правильно понял?
– Не кокаин. Рак.
Сент-Джеймс зашагал по направлению к Поллейн, пряча лицо от дождя.
Линли обвел взглядом причал, сидевших на берегу морских птиц, которые защищались от дождя, крепко прижавшись друг к дружке. Потом он отвернулся от них и посмотрел на смутные горы, возвышающиеся над деревней:
– Куда мы идем?
Сент-Джеймс замедлил шаг и бросил через плечо:
– Пора поговорить с доктором Тренэр-роу.
* * *
Леди Хелен было не просто выудить правду, объяснил Сент-Джеймс. Первые двенадцать имен ничего не дали. Все, с кем она разговаривала, были немногословны и совсем умолкали, стоило ей назвать Мика Кэмбри. Судя по их реакции, они знали Мика Кэмбри, однако не собирались рассказывать, какие отношения их связывали. То ли он брал у них интервью? То ли спрашивал о чем-то? Бывал ли у них дома? Писал ли им письма? Что бы она ни говорила, они не слушали ее, словно первый упомянутый в списке человек позвонил остальным и предупредил о ее звонках. Еще хуже было, когда она упоминала об убийстве Мика Кэмбри. Пару раз она попыталась с этого начать разговор, прикинувшись репортершей, жаждущей информации о смерти коллеги-журналиста… Результат был еще хуже.
Только на пятнадцатом звонке все изменилось. Пятнадцатый звонок был Ричарду Грэхему. Он умер. Шестнадцатый звонок. Кэтрин Хендерфорд умерла. Семнадцатый. Дональд Хайкрофт умер. Восемнадцатый. Девятнадцатый. Двадцатый. Все умерли от рака. От рака легких, печени, яичников, кишечника. И все умерли в последние два месяца.
«Тогда я вернулась к тому, кто был первым в списке, – говорила леди Хелен. – Конечно, я могла бы позвонить сама, но все-таки поехала в Челси и попросила, чтобы позвонил Коттер. Он придумал организацию. Объединение больных раком. Что-то вроде этого. Якобы они проверяют, как чувствует себя больной. С тем же вопросом он позвонил другим. У всех оказался рак. Но первые были живые. У них ремиссия, Саймон».