– То есть как это не хочется! – прогромыхал Хэнк. – Да ты сама их спроси, Горошинка!
Джо-Джо закатила глаза, мимикой извиняясь перед вновь прибывшими.
– Хэнк в восторге от Англии. Просто очарован ею, – пояснила она.
– Обожаю! – кивнул Хэнк. – Если б тут еще давали горячие гренки, цены бы этому местечку не сыскать. Какого черта вы едите гренки остывшими?
– Я всегда полагал, что это признак упадка культуры, – согласился Сент-Джеймс.
Хэнк одобрительно расхохотался, широко распахнув рот и демонстрируя неправдоподобно белые зубы.
– Упадок культуры! Вот это здорово! Просто замечательно! Слыхала, голубка? Упадок культуры! – Хэнк мог бесконечно повторять любую пришедшуюся ему по вкусу шутку. Таким образом он словно присваивал авторство. – Ладно, насчет аббатства, – продолжал он, не давая сбить себя с мысли.
– Хэнк, – пробормотала его жена. До чего же похожа на кролика! Глаза вытаращены, нос то и дело шевелится, подергивается, словно здешний воздух ей не вполне подходит.
– Уймись, Горошинка, – пророкотал муж. – Эти люди – они же соль земли!
– Налей-ка мне еще кофе, Саймон, – сказала Дебора.
Саймон тут же повиновался.
– И молока?
– Да, пожалуйста.
– Кофе с горячим молоком! – воскликнул Хэнк, обнаружив очередную тему для нескончаемой беседы. – Вот и еще один признак упадка культуры. Эй! А вот и Анжелина!
Молоденькая девушка – судя по ее сходству с Дэнни, еще один член ( все любопытственней и любопытственней, как говаривала Алиса) семейства Бертон-Томас, внесла в гостиную большой поднос, полностью сосредоточившись на этой нелегкой задаче. Не так хороша собой, как Дэнни, рыженькая, пухленькая, с обветренными щеками и загрубевшими ладонями, словно крестьянский труд ей более знаком, чем работа в эксцентричном семейном пансионе. Она нервно и неловко сделала книксен, не глядя гостям в глаза, и столь же неуклюже подала им завтрак. Что-то ее тревожило – девушка непрерывно покусывала нижнюю губу.
– Стесняется малютка, – громогласно заметил Хэнк, жадно уписывая большой квадратный тост вприкуску с яичницей. – Но вчера вечером после ужина она таки навела нас на след. Вы ведь тоже слышали насчет младенца, а?
Дебора и Сент-Джеймс переглянулись, решая, кому из них подавать ответную реплику. Мяч перелетел на поле Деборы.
– В самом деле, слышали, – подтвердила она. – Из аббатства доносится плач. Дэнни сообщила нам об этом, как только мы приехали.
– Ха! Еще бы не сообщила, – подхватил Хэнк и, боясь остаться непонятым, пояснил: – Пташка-милашка. Сами видели. Хочет быть в центре внимания.
– Хэнк, – пробормотала его жена, уткнувшись носом в кашу. Ее светлые, с соломенным отливом волосы были коротко подстрижены, открывая заметно покрасневшие кончики ушей.
– Джо-Джо, эти люди – вовсе не дураки, – возразил Хэнк. – Они знают, что к чему. – Тут он махнул вилкой в сторону англичан. Кусок сосиски едва не слетел с ее зубцов. – Вы уж извините мою Горошинку. Казалось бы, поживешь в Лагуна-Бич, чего только не насмотришься, верно? Слыхали небось про Лагуна-Бич, штат Калифорния? – Он даже не сделал паузу, чтобы дать им время для ответа. – Самое прекрасное место на земле, вы уж извините, что я так говорю. Мы с Джо-Джо прожили там – сколько мы там живем, милашка? Двадцать два года, верно? – а она все еще краснеет, честно вам говорю, когда видит, как парочка извращенцев обнимается. Я ей говорю: «Нечего обращать внимания на извращенцев, Джо-Джо». – Тут американец слегка понизил голос и добавил доверительно: – Они там у нас прямо из ушей вылезают, в Лагуна-Бич.
Сент-Джеймс старался не встречаться взглядом с Деборой.
– Прошу прощения? – переспросил он, не совсем понимая, что пытается рассказать ему Хэнк.
– Извращенцы, говорю. Голубенькие. Гомо-сек-сулисты. Их прямо-таки миллионы в Лагуна-Бич. Все теперь хотят у нас поселиться. Да, а что касается аббатства, – Хэнк на мгновение прервался и с жадностью отхлебнул кофе из чашки, – похоже, все дело в том, что Дэнни и ее-сами-знаете-кто повадились регулярно там встречаться. Ну, сами понимаете. Пообжиматься малость. И в ту самую ночь три года назад они аккурат решили, что настала пора, так сказать, увенчать отношения. Все ясно?
– Абсолютно, – подтвердил Сент-Джеймс, по-прежнему избегая глядеть в глаза Деборе.
– Ну, знаете ли, Дэнни чуточку напряглась. В конце концов, девственница, все в первый раз, це-ло-мудрие – это такая штука, с ней легко не расстанешься, верно? В здешних местах к этому серьезно относятся. А если малышка Дэнни позволит своему парню – тут уж назад пути нет, верно? – Он явно дожидался ответа.
– Наверное, нет, – подтвердил Сент-Джеймс.
Хэнк энергично закивал.
– И вот, как рассказывает сестрица Анжелина…
– Неужели и она там была? – изумился Сент-Джеймс.
Хэнк с минуту попыхтел, обдумывая вопрос со всех сторон, яростно и восторженно громыхая ложечкой по краю стола.
– Ну, вы парень не промах! – восхитился он и тут же постарался вовлечь в разговор Дебору: – Он у вас всегда такой?
– Всегда! – поспешно заявила она.
– Замечательно! Ну, так насчет аббатства… «Господи помилуй!» – взглядом сказали друг другу Дебора и Сент-Джеймс.
– И вот этот парень наедине с Дэнни. – Для наглядности Хэнк размахивал в воздухе ножом и вилкой. – Ружье заряжено, палец на курке. И тут ни с того ни с сего младенец начинает орать, да так, что и джаз-банд его не заглушит. Можете себе это вообразить?
– Во всех подробностях, – буркнул Сент-Джеймс.
– Ну, эти двое как услышали младенца, решили, что это вроде как Господь Бог самолично вмешался. Выскочили из аббатства, словно все черти за ними гнались. И на этом делу и конец, друзья мои.
– Вы имеете в виду – конец легенде о плаче младенца? – уточнила Дебора. – О, Саймон, я так надеялась услышать его нынче ночью. Или даже днем после обеда. Оказывается, отвращать эту злую примету очень даже увлекательно.
«Хитрюга!» – ответил ей муж одним взглядом.
– Не крику младенца, – поправил Хэнк, – а шашням промеж Дэнни и как там парня звали. Ты не помнишь, а, Горошинка?
– Странное какое-то имя. Эзра, кажется. Хэнк кивнул:
– В общем, Дэнни прибегает сюда и поднимает такой переполох, что чертям тошно стало. Дескать, ей сей момент нужно исповедаться и примириться с Богом. Они наскоряк зовут местного священника. Настоящий экзорцизм, представляете?
– А кого очищали – Дэнни, пансион или аббатство? – полюбопытствовал Сент-Джеймс.
– Всех троих, приятель. Сперва поп примчался сюда, побрызгал тут святой водичкой, потом бегом в аббатство и… – Американец оборвал свой рассказ на полуслове, лицо его сияло подлинным восторгом, глаза горели. Умелый рассказчик знает, как удержать внимание публики вплоть до последней, завершающей историю точки.