— Думаю, эта комната куда лучше подходит для интервью, чем то, что я видела снаружи. И то место, где вы сейчас сидите, просто великолепно в смысле освещения. Если не возражаете, я бы сейчас вас сняла для иллюстрации…
— Нет! — пронзительно выкрикнула Алатея, вскакивая.
Дебора от неожиданности шарахнулась назад.
— Но это для…
— Нет! Нет! Скажите, кто вы на самом деле?! — закричала Алатея. — Немедленно скажите, кто вы на самом деле! Скажите, скажите мне!!!
Когда телефон Тима зазвонил, он понадеялся, что это «Той-фор-ю», потому что его уже просто мутило от ожидания. Но это оказалась чёртова дура Манетт. Она вела себя так, словно Тим вообще ничего не сделал. Сказала, что звонит для того, чтобы поговорить о возможном приключении. Она так это и называла — «приключение», — как будто они собирались в Африку или куда-то в этом роде, а не по каким-нибудь проклятым местным пастбищам, где то и дело сталкиваешься с мокрыми туристами из Манчестера. Она бодро сказала:
— Давай запишем дату в наши ежедневники, хорошо? Нам лучше предпринять это путешествие, пока не стало слишком холодно. С дождём-то мы договоримся, но вот если пойдёт снег, дело рухнет. Что скажешь?
Он и сказал:
— Почему бы тебе не оставить меня в покое?
Манетт произнесла только:
— Тим…
И это был тот терпеливый тон, каким взрослые говорят тогда, когда им хочется рявкнуть на малолетку.
Тим продолжил:
— Послушай, брось ты эту затею! Оставь все эти штучки насчёт «заботы обо мне».
— Но я действительно хочу о тебе заботиться. Мы все готовы о тебе заботиться. Я понимаю, Тим, тебе сейчас…
— Хватит с меня этого дерьма! Вас только мой отец беспокоил, и ты что же думаешь, я не знаю почему? Всех только и интересовал этот грязный ублюдок, но он мёртв, и я этому рад, так что оставьте меня в покое!
— Ты так не думаешь.
— Ещё как думаю!
— Нет. Это не так. Ты любил отца. Он причинил тебе боль, но к тебе ведь его поступок не имел отношения. — Манетт выждала, как будто надеялась, что Тим что-то ответит, но он не доставил ей такого удовольствия, не позволил услышать кое-что в его голосе. — Тим, мне очень жаль, что всё так случилось. Но он бы так не поступил, если бы видел другой способ жить как хочется. Ты пока что этого не понимаешь, но ты поймёшь. Правда. Придёт время — и ты поймёшь.
— Да ты вообще не понимаешь, о чём говоришь, чтоб тебя!
— Я знаю, что тебе тяжело, Тим. Да разве может быть иначе? Но твой отец обожал тебя. Мы все тебя любим. Твои родные — все мы — хотим, чтобы ты…
— Заткнись! — заорал Тим. — Оставь меня в покое!
Он отключил телефон. Всё дело было в её голосе, в таком чертовски утешающем, таком материнском тоне. И в том, что она говорила. И в том, что вообще происходило в его жизни.
Тим швырнул телефон на кровать. Всё его тело было напряжено, натянуто, гудело, как высоковольтный провод. Ему необходим был воздух. Тим подошёл к окну своей спальни и распахнул его. Снаружи было чёрт знает как холодно, но кого это волновало?
По другую сторону двора фермы вышли из своего коттеджа Джордж Коули и Дан. Они говорили о чём-то, склонив друг к другу головы с таким видом, словно обсуждали нечто чрезвычайно важное. Потом подошли к той развалине, которую Джордж называл своей машиной: это был древний «Лендровер», весь заляпанный грязью, а заодно и овечьим дерьмом, сплошь облепившим покрышки.
Джордж открыл дверцу с водительской стороны и ввалился внутрь, но Даниэль не стал обходить машину и садиться в неё. Вместо того он присел на корточки и сосредоточился на педалях и ногах своего отца. Джордж продолжал что-то говорить, нажимая при этом на педали. Раз, другой… Потом вышел из машины, и Дан сел на его место. И тоже стал точно так же нажимать на педали, а Джордж кивал, размахивал руками и снова кивал.
Потом Дан запустил мотор, а его отец всё продолжал говорить. Джордж захлопнул дверцу, а Дан опустил стекло. Машина была поставлена так, что её не нужно было разворачивать, и Джордж махнул рукой в сторону треугольного луга. Дан тронул машину с места. Кое-как справляясь со сцеплением, акселератором и тормозами, он дёргал машину, и та моталась из стороны в сторону, словно пьяная. Джордж бежал рядом с автомобилем, как какой-нибудь третьесортный грабитель, пытающийся то ли вытащить водителя наружу и угнать машину, то ли отобрать у него что-то, — он отчаянно кричал и размахивал руками. «Лендровер» рванулся вперёд, обогнав Джорджа, ещё раз дёрнулся в сторону и остановился.
Джордж в несколько прыжков догнал беглеца и, сказав что-то в окно, протянул внутрь руку. Наблюдая за этим, Тим предположил, что фермер собирается дать Дану подзатыльник, но Джордж просто взъерошил волосы сына и засмеялся, и Дан тоже захохотал. И снова тронул «Лендровер» с места. Эксперимент повторился, но на этот раз Джордж оставался на месте и что-то ободряюще кричал сыну. Во второй раз Дан справился с задачей лучше, и Джордж восторженно взмахнул кулаком.
Тим отвернулся от окна. «Глупо всё это, — подумал он. — Два ублюдка. Какой отец, такой и сын. И кончит Дан так же, как его отец, — будет гонять где-нибудь овец. Неудачник. Оба они неудачники. Вдвойне, втройне неудачники». Вообще Дан казался Тиму такой никудышной фигурой, что его хотелось стереть с лица земли. Очень хотелось. Прямо сейчас. Немедленно. Не медля ни секунды. Выскочить из дома с ружьём, или ножом, или с хорошей дубиной… Вот только ничего такого у Тима не имелось, а ему так хотелось чем-то таким обзавестись, так хотелось, так…
Тим быстро вышел из своей комнаты. Он слышал, как что-то спросила Грейси, как ей что-то ответил Кавех, и пошёл на голоса. Тим нашёл обоих в небольшой гостиной наверху, у лестницы, в большой нише, которую Кавех использовал в качестве своего кабинета. Проклятый содомит сидел у чертёжной доски, над чем-то работая, а Грейси — безмозглая, бестолковая Грейси — сидела у его ног, держа свою глупую куклу, и даже не нянчила и не укачивала её. И разве не нужно было привести её в чувство, и разве не пора было этой дуре повзрослеть хоть немножко, и заставить её сделать это можно было…
Грейси заверещала, как будто её огрели ремнём, когда он вырвал из её рук куклу и рявкнул:
— Чёртова проклятая идиотка, чтоб тебе…
И ударил куклу о край чертёжной доски, а потом оторвал ей руки и ноги и швырнул на пол. И зарычал:
— Пора уже набраться ума и чем-то заняться! — Тут же развернулся и бросился к лестнице.
Тим промчался вниз по ступеням и выскочил из дома, а вслед ему неслись отчаянные крики Грейси, и вроде бы они должны были его радовать, но этого не случилось. А потом Тим услышал голос Кавеха, звавшего его по имени, а потом услышал, что Кавех бежит за ним, вот именно Кавех, а не кто-то другой, именно Кавех, который превратил всю жизнь Тима в кучу дерьма…