Пейджер Уинстона Нкаты запищал, когда Линли читал отчеты, которые поступали к комнату совещаний от команды старшего инспектора Лича. По утрам они обрабатывались и обобщались. В отсутствие как свидетелей, так и каких-либо улик на месте преступления помимо следов краски, детективы могли сосредоточиться только на транспортном средстве, использованном в первом и втором наездах. Но как следовало из отчетов констеблей, обход лондонских автомастерских ничего не дал, как не дал результатов и обход магазинов запчастей, где мог быть приобретен хромированный бампер для замены поврежденного при совершении наездов.
Линли оторвался от отчета и увидел, что Нката уставился в свой пейджер и задумчиво водит пальцем по шраму. Инспектор снял очки и спросил:
— Что там, Уинни?
На что констебль с видом человека, погруженного в мысли, медленно покачал головой и подошел к телефону, стоящему на письменном столе, за которым один из констеблей вводил в компьютер какие-то данные.
— Полагаю, нашим следующим шагом должно стать Агентство регистрации водителей и транспортных средств, — сказал Линли, когда звонил по мобильному телефону Личу с докладом о результатах разговора с Рафаэлем Робсоном. — Мне кажется, что на данный момент мы имеем список всех основных подозреваемых по делу. Теперь нужно пробить их имена в базе данных агентства и посмотреть, не зарегистрированы ли на них старые машины помимо тех, которые они водят в Лондоне. Начать можно с Рафаэля Робсона. Интересно, что еще у него есть.
Лич согласился. Именно этим и занимался констебль перед компьютером: связывался по Сети с Агентством регистрации, вводил имена подозреваемых и проверял, не является ли кто-нибудь из них собственником классического — или просто старого — автомобиля.
— Нельзя отметать возможность, что один из наших подозреваемых просто имеет доступ к машинам, старым или любым другим, — подсказал Лич. — Например, у него друг — коллекционер. Или продавец автомобилей. Или какой-то его родственник — механик.
— И еще существует возможность, что машину украли, или недавно купили у частного лица и пока не зарегистрировали, или привезли из Европы специально, чтобы провернуть это дело, и уже снова вывезли из страны, так что и следов не найдешь, — сказал Линли. — Во всех этих случаях Агентство регистрации будет тупиковой ветвью. Но поскольку пока нет ничего другого…
— Да, — сказал Лич. — В такой ситуации мы ничего не потеряем.
Оба они знали, что потерять они могли Уэбберли, который все еще лежал в реанимации; более того, его состояние стало критическим.
— Сердечный приступ, — коротко сообщил из больницы «Чаринг-Кросс» Хильер. — Всего несколько часов назад. Кровяное давление упало, сердце стало биться с перебоями, а потом… бах. Обширный инфаркт.
— Боже мой, — произнес Линли.
— Ему делали… как это называется… электрошок…
— Такими подушками на грудь?
— Десять раз. Рэнди была там. Они вывели ее из палаты, но не сразу, так что она застала и тревожную сирену, и крики, и суматоху… В общем, кошмар.
— Что говорят врачи, сэр?
— До воскресенья его будут наблюдать всеми возможными способами. Капельницы, трубки, разные аппараты, провода. Желудочковая тахикардия, вот что у него было. И может случиться снова в любой момент. Все, что угодно, может случиться.
— Как Рэнди?
— Держится. — Хильер не дал Линли шанса расспросить о чем-то еще. Вместо этого, словно желая как можно скорее закрыть пугающую его тему, он угрюмо спросил: — С кем проводились допросы?
Хильера не порадовала информация о том, что все усилия Лича выудить из Пичеса-Пичфорда-Пичли что-либо полезное в третий раз не увенчались успехом. Не обрадовался он и когда узнал, что команды, изучавшие оба места преступления, несмотря на все старания, не сумели выяснить о машине ничего нового в добавление к тому, что уже было известно. Некоторое удовлетворение ему доставили новости, полученные от экспертов относительно следов автомобильной краски и предположительного возраста использованного для убийства транспортного средства. Но информация — это одно. А арест — совсем другое. Хильер же требовал скорейшего ареста, черт бы вас всех побрал.
— Вам это понятно, исполняющий обязанности суперинтенданта?
Линли сделал глубокий вдох и постарался отнести чрезмерную резкость Хильера на счет вполне понятной тревоги об Уэбберли. Да, ему все понятно, ответил он ровным голосом. Но действительно ли с Мирандой все в порядке? Не может ли он хоть чем-то помочь? Удалось ли Хелен заставить Рэнди немного поесть?
— Она сейчас поехала к Фрэнсис, — сказал Хильер.
— Рэнди?
— Ваша жена. У Лоры ничего не получилось, она не смогла даже вывести Фрэнсис из спальни, так что теперь туда отправилась Хелен. Она хорошая женщина, — буркнул Хильер.
Линли знал, что это наивысший комплимент, который когда-либо слетал с губ помощника комиссара.
— Благодарю вас, сэр.
— Займитесь делами. Я останусь здесь. Не хочу, чтобы Рэнди была одна, если вдруг что-нибудь… если ей придется принимать решение…
— Понятно. Да, сэр. Так будет лучше всего, сэр.
Сейчас Линли с некоторым удивлением наблюдал за Нкатой. Констебль как будто прятал от посторонних ушей свой телефонный разговор, загородив трубку широким плечом. Это наблюдение заставило Линли нахмуриться, и, когда Нката закончил говорить, инспектор поинтересовался у него:
— Что-нибудь новое?
Потирая ладони, констебль ответил:
— Надеюсь, что да, надеюсь, что да. Та пташка, что живет с Катей Вольф, хочет еще раз поговорить со мной. Это она звонила мне на пейджер. Как вы считаете, мне не следует…
Он кивнул в направлении выхода, но и вопрос, и жест были лишь данью вежливости, а не просьбой о разрешении, поскольку пальцы констебля уже нащупывали в карманах брюк автомобильные ключи.
Линли припомнил рассказ Нкаты о встречах с этими двумя женщинами.
— Она сказала, о чем пойдет речь?
— Нет. Просто попросила встретиться. Сказала, что по телефону не хочет разговаривать.
— Почему?
Нката пожал плечами и переступил с ноги на ногу.
— Преступники. Вы же знаете, что это за люди. Предпочитают держать ситуацию под контролем.
Да, в этом определенно была доля истины. Если преступник собирается донести на собрата, то обычно он сам назначает место, время и условия, при которых произойдет передача информации. Для доносчика это демонстрация власти, так он заглушает угрызения совести, понимая, что своими действиями ставит себя на низшую ступень даже среди воров и убийц. Но при этом необходимо помнить, что зэки редко питают к копам добрые чувства, и здравый смысл подсказывает, что полицейский, идущий на встречу с бывшим заключенным, должен проявлять осторожность. Для преступника нет большей радости, чем бросить в полицейского гаечный ключ, причем размер ключа будет пропорционален его ненависти к полиции.