«Зачем я этим занимаюсь? Я ж хирург, и талантливый хирург…» – с тоской подумал он, взвалив на плечи хрупкое тело Рины. – «Надо было как-то по-другому».
Но как по-другому Георгий Рубенович не знал, понимал только, что это огромные деньги, нервы, лишние люди, которых придется привлечь, и неизвестно еще, чем все это закончится… Чем закончится сейчас, он тоже не знал. Поэтому, задыхаясь, нес на плечах синий мешок с телом Рины и старался ни о чем не думать.
Захлопнув багажник, устало сказал Вале:
– Садись в машину. Куда ты полезла? За руль! Поехали…
– Куда? – спросила та, дрожащей рукой, вставляя ключ в замок зажигания.
– Понятия не имею. Где постов ГАИ нет.
– Да где ж их нет?
– Стационарных, я имею в виду.
– У подруги дача по Риге. Там, вроде, нет.
– Ну, вези!
Какое-то время ехали молча. Потом Валя невпопад спросила:
– А ваша жена знает, где вы?
– Знает, что на работе.
– Красивая она у вас.
– Красивая… – он достал сигареты.
– Господи, как подумаю, что у нас в багажнике!
– А ты не думай.
Валя немного успокоилась. В конце концов он начальник, а приказы начальства не обсуждаются. Конечно, надо было как-то по-другому. Но как? Милицию вызвать? По закону да, надо. Но это либо огромная взятка, либо тюрьма. Мало им в клинике налоговых и прочих проверок? Если заведут уголовное дело, лицензию могут отобрать. Спустить на тормозах то, что они проделали с Риной, – немалых денег стоит. Все, что заплатила за операцию Свежакова, уйдет на покрытие расходов. И зачем тогда все? Георгий Рубенович принял правильное решение. Надо только довести дело до конца.
Она вздрогнула. Но ведь столько людей знает! Персонал клиники знает! И что? В милицию побегут? Да не смешите! Приучили уже: от милиции надо держаться подальше. Выгоды тот, кто заявит на Георгия Рубеновича, не получит никакой, а вот забот на свою голову немало. Повестки одна за другой, бесконечные допросы у следователя, потом суд… И к тому же работы лишится. А за работу сейчас держатся. Коллектив дружный, сработавшийся, деньги хорошие. Поэтому все будут молчать…
– Что молчишь? – спросил Георгий Рубенович, глубоко затянувшись сигаретой. Курил он теперь беспрерывно.
– Так… думаю…
– О чем?
– Наши-то не сдадут… – Валя вздохнула. – А эта будет молчать?
– Свежакова? А куда ей деваться? На ее счет у меня есть план… – Георгий Рубенович приоткрыл окно и выкинул на шоссе окурок. – Выкрутимся, лишь бы сейчас обошлось.
– Обойдется, – сказала Валя и в этот момент заметила на обочине светящийся в темноте силуэт. Гаишник, а рядом – патрульная машина. Сердце замерло.
– Спокойно, – Георгий Рубенович тоже напрягся. – Замедли ход, не дергайся.
– Ой, мамочки… – ее затошнило от страха, а когда гаишник полосатым жезлом указал «на обочину», Валя вообще перестала что-либо соображать.
Из машины вылез Георгий Рубенович.
– Лейтенант Семенов. Попрошу водителя показать документы.
– Это моя машина, – хирург полез во внутренний карман пиджака. Накрапывал дождь, было ветрено, сыро, но холода он не чувствовал.
– А за рулем кто?
– Видишь ли… – и, сделав над собой усилие, Георгий Рубенович подмигнул. – Еду на дачу, с любовницей. Я хирургом работаю, а она у меня медсестрой. Ну и решили, пока жена в отъезде, прокатиться за город, на дачу. В квартире-то боюсь, вдруг жена не вовремя вернется? Она у меня такая. Ревнует. Да что я тебе рассказываю? Сам мужик, небось, понимаешь, – он опять подмигнул лейтенанту. – Я выпил для куража, день был тяжелый, две операции… ну, ты понимаешь… – Георгий Рубенович достал сигареты. – А за руль бабу посадил. Нервничает она.
– А чего нервничает?
– Ну так! Не жена же. – Хирург глубоко затянулся. – Мы что, правила нарушили?
– Плановая проверка документов. Женщину сбили в трех километрах отсюда.
– А… Так это пожалуйста… – Георгий Рубенович протянул документы.
Гаишник взял их, потом нагнулся, осмотрел правое крыло, обошел машину и осмотрел бампер. Открыл ПТС. Потом обошел машину с другой стороны и заглянул в салон, где сидела полумертвая от страха Валя. После чего вернулся к Георгию Рубеновичу и, протянув документы, сказал:
– Смачная баба. Ну, гуляй. Все в порядке.
Хирург взял документы, и, стараясь не суетиться, полез в машину. Негромко обронил:
– Поехали.
– Отпустили?!
– Поехали!
Валя надавила на газ.
– Тихо ты! Не дергайся!
– Ой… Как вам это удалось?
– Сказал, что ты моя любовница, – усмехнулся хирург. Валя смутилась.
– Далеко еще? – помолчав с минуту, спросил Георгий Рубенович.
– А куда мы едем?
– В лес. И обратно другой дорогой. Поняла?
– Да. По старой Волоколамке поеду.
– Умница!
Они опять замолчали. Километров через десять, свернув направо, Валя сказала:
– Сейчас будет овраг. Глубокий. Может, туда?
– Да уже без разницы. – Георгий Рубенович устал. – Глубокий, говоришь?
– Да. Внизу густой кустарник. Туда дачники частенько мусор выбрасывают.
– Хорошо. Там останови.
Вскоре Валя притормозила. Георгий Рубенович первым вылез из машины и открыл багажник. Вынул мешок с телом Рины, положил на обочину. Подошла Валя.
– Бросаем?
– Погоди. Мешок надо забрать.
– Зачем?
– Береженого бог бережет. Я его на даче сожгу.
– А у вас что, есть дача?
– Есть. Мы сейчас туда поедем. Домой не хочу. Не могу. – Он поморщился.
– Неужто мы ее так? Без…
– Погоди, – вновь сказал Георгий Рубенович.
И вновь полез в багажник, покопался там какое-то время, потом достал черный полиэтиленовый мешок для мусора, большой, на сто килограмм, и две пары хлопчатобумажных перчаток. Одну протянул Вале:
– На-ка, надень.
– Мы, прямо как шпионы, – хихикнула та.
– Береженого бог бережет, – повторил Георгий Рубенович, натягивая перчатки.
Проезжающих машин было мало, да и внимания на них никто не обращал. Глубокая осень, на обочине припозднившиеся дачники, которые освобождаются от хлама перед тем как законсервировать на зиму загородный дом. Обычное дело. Спрятавшись за машину, они переложили тело Рины в полиэтиленовый непрозрачный мешок и, когда на дороге никого не было, столкнули его в глубокий овраг.