…Зоя только громко ахнула:
— Откуда, Ванечка?
— Премию дали, — коротко ответил он. — За подпольную водку.
Зоя и эту чушь проглотила. Кинулась с сумками на кухню. Выложив на стол продукты, замерла в недоумении.
— Что такое? — спросил.
— Ой, да я не знаю, что со всем этим делать! — Зоя неуверенно открыла коробочку с салатом из морской капусты, понюхала: — Это что?
— Витамины.
— Оно ж зеленое! И склизкое какое-то.
— Не трогай, это готовое. Мясо выложи в огнеупорную посуду и поставь в духовку. Креветки закладывают в кипящую воду. Поставь на газ небольшую кастрюльку и положи туда специй побольше. Перец, лавровый лист, мускат, кардамон, уксуса чуточку можно капнуть. А лучше выдавить лимон. Фрукты в корзину.
— В какую корзину?
— Ну, в вазу, в вазу.
— Ой, Ванечка, как же все это странно! Как в кино!
— В кино все ненастоящее, а это должно быть вкусно. — Он посмотрел на этикетку бутылки и, довольный, запихнул ее в морозильную камеру.
На стол помогал накрывать жене, сам выбирал посуду.
— Нечего держать ее в серванте, — улыбнулся Зое. — Вещи должны служить, а не пылиться.
— Жалко же! — пожала плечами она. — А вдруг разобьем?
— Во-первых, до такой степени мы с бутылки шампанского не напьемся, а во-вторых, если разобьем, купим новые. Не надо жить для вещей, — повторил он. — Надо жить для себя, а вещи — это слуги. Слуга не должен быть ценнее господина.
Сев за стол, он почувствовал наконец удовлетворение. Попросил Зою задернуть окна и зажечь свечи.
— Ой, а это зачем, Ванечка?
— Романтика. Так положено.
Свечи были огромные, дешевые, из парафина цвета слоновой кости, прикупленные Зоей на случай, если вдруг отключат электричество. Романтики в них было мало, так же как и в уродливом чугунном подсвечнике, неизвестно каким образом оказавшемся в квартире. Но он очень хотел сделать Зое приятное. Чтобы все было, как положено. Скатерть-то шикарная, да и салфетки тоже. Все вышито ее умелыми руками. Хорошая женщина.
— Зоя, — тихо позвал он. — Зоя…
— Что, Ванечка?
— Мне хорошо с тобой.
Она робко замолчала, как маленькая, серенькая мышка сжалась на своем стуле. Через стол протянул руку, взял ее большую натруженную кисть и повторил:
— Зоя… Ты столько для меня делаешь. Сейчас, когда я… Когда мне…
— Да что же делаю-то, Ванечка? Я ж просто люблю тебя.
— Ты не понимаешь. Любить — это труднее всего. Ненавидеть легко, мстить легко, а любить… Мне как-то не досталось этого…
— Тебе?! Тебе, Ванечка, не досталось? — Как же удивленно она посмотрела! И в самом деле: что это он? Иван Мукаев, самый красивый мужчина в городе, мечта многих женщин.
— Сам не понимаю, но в памяти о любви — ничего. Пусто.
Замолчал. Она поняла это по-своему:
— Ты бы, Ванечка, покушал. Голодный весь день. Все работаешь, работаешь.
— Что? Да-да. Положи мне салат. И неси шампанское — я открою.
Что было для него в ней, в этой простой женщине? Не очень умной, он это понимал. Ни блеска, ни особой красоты. Да кем же это расписано, кто кому пара? Он чувствовал, что Зоя его поймет. Что бы ни случилось — обязательно поймет. Пусть не умом, но сердцем, и, быть может, только она одна. Знал это наверняка и оттого теперь цеплялся за свою новую жизнь, хотя все больше догадывался, что произошла какая-то нелепая, чудовищная ошибка.
Они выпили шампанское, Зоя развеселилась. Даже отважилась попробовать креветок и салат из морской капусты. Вздохнула, отодвинула в сторону:
— Ой, да не надо мне к этому привыкать.
— Как тебе твоя жизнь, Зоя? — тихо спросил он.
— Хорошо. Теперь хорошо. Ты рядом — и хорошо. Ой, Ванечка, я ж совсем забыла!
Она вскочила, кинулась в спальню. Ожидал все, что угодно. Зоя могла принести книжку, фотографии, презервативы, даже зеленую лягушку. Но только не это. Пачку «Данхилла».
— Вот.
— Откуда? Зачем? — растерялся он.
— Знаешь, Ванечка, — таинственно сказала Зоя. — Ты в последнее время перед тем, как пропасть, был каким-то странным. Один раз пришел, прошелся очень важно по комнате, вот как сейчас ходишь, сел в кресло, нога на ногу, сигареты эти закурил. И спросил меня: «Ну, как?» И я сказала, что никак. Мол, кривляние сплошное.
— И что я?
Зоя покраснела:
— Ничего. В общем, как обычно, высказался: «Дура».
— Извини. Хоть и поздно прощение просить, но все равно — извини.
— Да пустяки! Ты всегда так раньше, то дурой, то дурехой. Дурехой — это считалось ласково. А сигареты я потом спрятала на всякий случай. Дорогие, наверное?
Зоя замолчала, он тоже не нашел что сказать. Настроение испортилось. Ну, зачем она их принесла? Все только запуталось еще больше.
— Ванечка, что случилось? Ты расстроился?
— Нет, все в порядке. Давай еще шампанского выпьем.
…Посуду он ей сразу мыть не разрешил.
— Потом. Успеешь. Не надо перебивать настроение.
Она поняла, покраснела. Подошел, обнял, поцеловал сначала карий глаз, потом голубой.
— Ой, мы прямо как новобрачные!
Улыбнулся, поднял ее на руки. Показалось, что очень легко. Маленькая, стройная женщина. Как она, интересно, родила двоих девчонок? Тяжело было, наверное. Значит, ему не должно быть сейчас тяжело. И показалось вдруг, что впервые за всю жизнь он захотел, чтобы женщина, с которой лег в постель, была им любима и от этого счастлива. Так, чтобы совсем ничего не оставить для себя…
Ближе к вечеру
Утром Зоя уехала на дачу к родителям, повезла Головешкам вкусности и фрукты от папы. Дал ей денег, немного, чтобы не вызвать еще большее удивление. Потом придумает еще какую-нибудь премию. Мало ли в его жизни было ночных засад?
Усмехнулся, вспомнив эту глупость. Пора расплатиться за все, наконец. Пора… После утренней пробежки и гимнастики пошел на работу. До вечера все было тихо и спокойно. Никаких ЧП. Следователь Мукаев в своем кабинете сидел и листал уголовные дела. Листал с интересом постороннего человека, которому представился удобный случай заглянуть в замочную скважину. Безнаказанно заглянуть. Сколько он еще так протянет? Если бы не Руслан, все кончилось бы еще в первый же день. Но друг детства тащит, тащит за собой, тащит на себе. Сколько через руки капитана Свистунова прошло подобных бумажек! Ордера, постановления, протоколы… Руслан возится с ним так же, как Зоя, с терпением заботливой няньки. Недаром в прокуратуре подшучивают: «Вы, Руслан Олегович, сюда прямо как на работу! Ведомство задумали сменить? Кабинетик организовать?» Друг детства только посмеивается и отбивается язвительными шуточками, на которые мастер. Друг детства… А он, следователь Мукаев, потирает руки, готовится нести в рану Руслана свежую грязь, чтобы прикрыть собственные делишки. Сволочь.