Первым делом зашел в прокуратуру. Последние слухи касались здоровья прокурора. Вроде бы Владлену Илларионовичу стало лучше. Решил, как только появится возможность, зайти в больницу. Почему они с Валентиной подробнее об этом не поговорили?
Позвонил в РУВД, спросил капитана Свистунова. Сказали, что выходной. Взял уголовное дело из сейфа, внимательно перечитал все, что касалось убийства в Первомайском. Убийство произошло как раз на майские праздники, когда самые огородные работы и целая неделя выходных. Да, труп нашли не сразу, только спустя шесть дней. И то потому, что старательно искали. Остальных женщин просто некому было хватиться. Пьяницы, бомжихи, эти вечно где-то шляются, пропадают по месяцам. Жительница Первомайского была замужем. За пьяницей горьким, но все-таки. Муж-то и спохватился, когда Катерина домой ночевать не пришла. Отправился бить морду соседу, на которого грешил, что тот балуется с женой. Сосед же сказал, что Катерина пошла в соседнюю деревню. В Горетовку, к тетке. А вернее сказать, за самогонкой. Три километра пешком — недалеко.
Нашли ее на полпути, в рощице. Те же десять ран в груди. Это уже после удара в сонную артерию. Описание места происшествия, фотографии, допросы свидетелей… Эти листы он старательно вынул из дела, сунул в карман. Интересно, почему же пропали только протоколы допроса Игната Хайкина? Как это почему? Ведь Хайкин наверняка видел убийцу!
Сначала он пошел к Руслану домой. Нетрудно выяснить по телефонному справочнику адрес. Память же так ничего и не подсказала. Почему-то некоторые вещи выпали из нее напрочь. Даже автопилот, на котором самостоятельно доехал в субботу в Москву, не подсказывал дороги. А ведь они с Русланом лучшие друзья.
В дверь на четвертом этаже звонил долго. Никого. Оглянулся, услышав шаги на лестнице. Молодая женщина с измученным лицом отдыхала почти на каждой ступеньке. На щеках ее он заметил коричневые пятна, потом перевел взгляд вниз, на выпирающий живот. В руке сумка. Кинулся:
— Давайте помогу!
— Иван?
Как же ее зовут-то? Конечно, они не могли не встречаться. Руслан женат уже три года. Черт, проклятая память!
— Ты к Руслану? А он в гараже, возится с машиной. Мы в деревню собрались.
— В Первомайское?
— Ну да. Воздухом бы свежим подышать.
— Ну и ехали бы вы себе жить за город. Зачем же здесь, в духоте?
Женщина улыбается измученно. Что там Руслан сказал? В конце лета?
— Нельзя мне. Боюсь. Вдруг да не довезут? Вдруг да раньше? «Скорая»-то в район не быстро приезжает. Страшно мне.
— Все будет хорошо… Так он в гараже?
— Да. Вам, может, с собой чего собрать?
Отмахивается: мол, не надо! Как же ее все-таки зовут? Лена, Лида, Лада? Привыкла к тому, что в гараже они с Русланом выпивают. Нет, сегодня без закуски обойдутся и без водки. Внезапно его охватывает жалость: как же так?! У Руслана скоро будет ребенок! Это же… самое лучшее, что может случиться с мужчиной: от него хотят родить ребенка. Чего же еще хочет Руслан? Чего?! Жалко ее, эту Лену-Лиду. Друг детства просто не имел права. А если задумал убить Лесю? Если сознательно тянул след кровавого маньяка? И гаражи у них рядом. Неужели же метил под него, следователя Мукаева? Очень все просто. Еще бы парочка трупов…
Место уже знакомо. Свой гараж он помнит. У соседнего ворота распахнуты настежь. «Жигули» седьмой модели на улице, под днищем — домкрат. Из-под машины торчат одни Руслановы ноги в старых кроссовках. Скрежет гаечного ключа и резкое непечатное слово.
— Руслан!
— Кто здесь?
Друг детства выползает из-под машины:
— О! Ваня! Здорово! — протягивает руку. Не пожать он не может. — Слушай, подержи мне гайку ключом? А? Отвернуть никак не могу.
— Я поговорить пришел.
— Так срочно? — усмехается капитан Свистунов.
— Уж посрочнее, чем твоя гайка.
— Не скажи. Мне в деревню сегодня ехать. Обещал жене, что к обеду успею, а она, сука, здорово приржавела. Гайка.
— В Первомайское ехать?
— Нуда.
— Там тоже, кажется, женщину убили.
— Кажется?!
— Все на тебе сходится. У тебя участок в Первомайском, на весенние праздники ты картошку сажаешь. Два трупа нашли в этом парке. — Кивает через плечо. — А у тебя здесь гараж. И Хайкина ты летом искал. И потом, ты же сам сказал, что я покрывал близкого мне человека. Выходит, что тебя. Я изъял последние листы из дела, потому что не хотел тебя сажать. Но я пришел сказать, что ничего не изменилось. Вот они, листы. Насчет Первомайского. Лучше ты их себе возьми. — Полез в карман.
Кажется, Руслан слегка растерян. Вид у него странный.
— Значит, Ваня, поймал маньяка?
— Нет. Не буду ловить.
— Потому что я твой друг?
— Да. У тебя ребенок скоро родится. Я не могу.
— Вот оно как. Значит, не ошибся я в нашей дружбе. И когда ты меня собой кинулся закрывать, понял, что не ошибся.
— Брось об этом. Не надо, — морщится он.
— Нет, ты погоди! Давай-ка в гараж зайдем.
Чего еще надо капитану Свистунову? В руке у того тяжелый гаечный ключ. Да все равно! Заходит следом за Русланом в прохладу гаража. Ощущение, что он, следователь Мукаев, давно уже умер, последнее время не покидает. Сегодня еще жарко, а говорили: гроза. Где же они, тучи? Руслан прикрывает одну створку ворот:
— Здесь хорошо. Прохладно. Ты забери свои бумажки, Ваня. Спрячь. Никого я не убивал.
— Как же так? А Леся?
— При чем здесь Леся? — морщится Руслан. — Ну, кричал тогда сгоряча, что убью или отомщу. Боль кричала, не я. Ну, не любила она меня. Не любила. Так что ж, убивать за это? Если мы всех, кто нас полюбить не в состоянии, будем убивать… Кто жить-то тогда будет, Ваня?
— А Первомайское?
— Вот с этого и начнем. Только ты держись крепче. Я еще на кладбище хотел все рассказать, а тебе вдруг плохо стало. Садись, слушай. Значит, два года назад в деревеньке Первомайское, что километрах в трех от Горетовки, нашли труп. После десятилетнего перерыва. А незадолго до этого, как раз в деньубийства, произошла со мной престранная история. Принял я, конечно, лишку с устатку. Такой огородище засадить, это тебе не шутка! Ну и вмазал как следует. Спиртику разведенного. Хорошая штука: голова утром не болит. Когда повело, пошел прогуляться на окраину. Погода была уж больно хороша: начало мая, первая зелень. Бродил я, бродил, а потом вдруг решил добавить и двинулся за самогонкой в Горетовку. Славится она очень, чуть ли не на весь район. Самогонка знатная, что там говорить! И померещился мне вдруг в Горетовке не кто иной, как Ваня Мукаев. Вроде как мимо прошел. Я ему чуть на грудь не кинулся, а он даже «здрасьте» не сказал. Так мимо молчком и прошел. Ну, я тогда подумал, что перепил. Мол, галлюцинации.