Book.

Алина Вальман и Евгения Бойкова друг другу были необходимы, но это связывало их обеих по рукам и ногам. Алина была обязана Гене и ненавидела ее за это. Она ведь не могла быть палачом, да и не хотела затевать опасную игру с законом. Для этого у нее была Гена. И все-таки, чудовище – Алина! Используя свои знания и ум, она ставит над людьми психологические эксперименты, из любопытства. У нее ум, у нее красота, у нее деньги! Весь спектр услуг! И она всегда выигрывает!

Но с другой стороны... Никто же их не заставляет. Можешь сопротивляться, можешь вообще не ввязываться в эту игру. Все зависит от твоей сообразительности и психологической устойчивости. Не на всех ведь это действует. Но на некоторых действует. Она их и выбирала, причем, безошибочно.

Довести до отчаяния, так, чтобы жизнь стала не мила, и предложить альтернативный вариант: красивый уход из нее. Аттракцион под названием «исполнение желаний». Он все понял. Вот чего она все это время добивалась!

Она же сумасшедшая! И всех остальных готова свести с ума, а то ей, видишь ли, одиноко! Но так же не может продолжаться!

И он принял решение. В одном из ящиков письменного стола нашел чистый лист бумаги, ручку, сел, и, как прилежный ученик, вывел:

«В моей смерти прошу никого не винить. Я ухожу из жизни добровольно, без всякого принуждения. Андрей Котяев». И поставил дату. Это будет завтра.

После чего из другого ящика достал табельное оружие, проверил, зарядил, поставил на предохранитель и положил пистолет на записку, как припечатал.

Завтра.

* * *

Он никуда не спешил. Хотя вроде бы надо было успеть сделать много, остался всего один день. Он позвонил Оле, потом маме. Вот тут сердце сжалось, комок прокатился по горлу. Она-то как все это переживет? Еле сдержался, подумал, что не надо было звонить. Прощание скомкал, сказав что-то невнятное, она, кажется, опять обиделась. Потом он сделал уборку, перемыл посуду, проветрил комнаты. Время тянулось медленно.

Чтобы отвлечься, пошел в магазин, купил новые ботинки и зачем-то зубную щетку, а в палатке «овощи-фрукты» апельсины, которые терпеть не мог. Зачем-то купил газету. Стараясь делать в этот последний день только полезные и нужные вещи, он совсем потерялся и, как оказалось, толком не сделал ничего, не считая уборки квартиры. Но ведь надо было подумать о чем-то важном, кому-то написать, куда-то позвонить. Но вот этого не хотелось. Получалась полная бессмыслица.

В конце концов, он просто лег на диван и уставился в потолок. Время все тянулось и тянулось.

Без четверти семь он, не спеша, начал собираться к Алине. Волнения не чувствовал, вообще ничего. Но когда стоял перед зеркалом в ванной комнате, с опасной бритвой в руке, внезапно почувствовал дурноту. Пахло чем-то таким... Ну конечно! В ванной комнате пахло стиральным порошком! Рука дернулась, на щеке выступила кровь, он выругался.

Посмотрел на бритву, которую держал в руке, потом заглянул за чугунную ванную, куда мать обычно ставила коробку с порошком. Там ничего не было, тем не менее, он ясно чувствовал этот запах, как тогда, в машине. Запах чистоты и... смерти.

Богатый мужчина идет на свидание к женщине через бутик, парикмахерскую и ювелирный магазин. А гастарбайтер Ваня Курехин просто выстирал белье, вручную разумеется, и не пожалев стирального порошка. Вычистил верхнюю одежду, да, кроссовки новые купил. Оказывается, это было утро ночи любви! Свершилось, куплено! И пахло оно стиральным порошком! Вот почему, собираясь сейчас к Алине, он почувствовал дурноту, инстинкт самосохранения подсказал ему этот запах. Андрей вытер кровь со щеки, рука немного дрожала. Тем не менее, продолжил бриться.

Мелькнула мысль: а вдруг она откажется? И тогда не надо ничего делать, все останется как есть. Но и это его не устраивало. Алина своего добилась, она его дожала. Жить больше не хочется, но есть альтернатива – красивый уход. Дурнота прошла, он насухо вытер лицо и потянулся к флакону с лосьоном после бритья.

В семь он стоял у ворот ее дома. Калитка была заперта, на звонок открыл угрюмого вида охранник, огромный мужик в камуфляже. Замена Гене.

– Алина Александровна дома?

– А вы по какому делу? Кто?

– Знакомый. Андрей Котяев.

– Я сейчас доложу.

Калитка захлопнулась. Итак, все сначала. Алина Вальман уже позвонила в агентство по найму. Это он понял, когда охранник впустил-таки в рай. На участке работал садовник, который, лихо орудуя ножницами, подстригал кусты. Над зеленым газоном висело облако мельчайших капелек воды: включилась система полива. Он впервые заметил, что розы на клумбах красивые. А из зарослей неведомого ему плетистого растения, теперь аккуратно прореженного, выступил флагман белой беседки, раньше ее не было видно. И тут он понял, что скоро осень: деревья и кусты начали седеть, пока они еще не дряхлые старики, но уже не юноши, в ветвях еще осталась сила, чтобы держать листву, но она постепенно иссякала. На пороге его встретила девушка в белом фартуке, с традиционной наколкой в волосах, и пригасила пройти в гостиную.

Алина Вальман уезжает, а за домом надо следить. Она ведь собирается вернуться, чтобы все начать сначала: увлекательная игра, где ставят жизнь против любви, продолжается. Интересно, а надолго она уезжает?

– Хотите что-нибудь выпить? – прощебетала горничная и бросила на него кокетливый взгляд. – Алина Александровна сейчас спустится.

– Воды, – попросил он.

– Просто воды?

– Просто воды.

– Минеральной? С газом, без газа?

– Просто воды, – он чуть повысил голос, и горничная отступила:

– Хорошо. Минутку.

Воду принесли раньше, чем появилась Алина. Он успел сделать пару глотков, когда услышал ее голос:

– Не ожидала, что ты вернешься.

– Врешь, – спокойно сказал он. Вот теперь и он тоже был абсолютно спокоен. Свершилось, куплено! Ну, почти. Она прекрасно знает, зачем он вернулся, осталось только озвучить.

Алина села в кресло, закинула ногу на ногу и низким голосом, каким она обычно говорила, завлекая мужчин, спросила:

– С чем пришел?

Он молча достал из кармана записку и положил перед ней. Она взяла ее и медленно начала читать, потом также медленно, растягивая слова, спросила:

– Ты хочешь совершить сделку?

Он кивнул:

– Именно.

– И тебя не смущают условия?

– Нет.

– Хорошо. А... когда? – спросила она с легкой заминкой.

– Да хоть сейчас! Или есть еще какие-то условия?

– Единственное условие ты знаешь. Моя ночь любви стоит жизни.

– Я согласен.

– А как ты собираешься это сделать?