«Мне надо лечиться», – думал он, в очередной раз проснувшись и глядя в окно вагона на однообразный пейзаж. Поезд не ехал, а тащился, с частыми остановками, пропуская вперед всех и вся. Это направление считалось тупиковой ветвью цивилизации, поэтому ни фирменные поезда, ни экспрессы сюда не ходили. Только этот тихоход. Пришлось подчиниться. Дорога казалась бесконечной, он лежал без движения на нижней полке и задавал себе ритм. Исчезнуть… Тук-тук-тук… Не видеть… Тук-тук… Не слышать… Тук… Не знать…
«Долго и серьезно лечиться, вот что мне сейчас надо. У меня никогда не было красной спортивной машины, это необходимо запомнить. Я не ездил отдыхать с Алей и Женькой, никогда не ужинал с ней в принадлежащем мне ресторане. Я никогда не был у Женьки в гостях, там, скорее всего, нет никаких фламандцев и импрессионистов. Золотых чаш тоже нет, и роскошных восточных ковров. Стиль хай-тек, бетон, стекло и пластик. Это мои видения, не более того: собрание антиквариата в Женькином пентхаусе. Я не заваливал Алю цветами, не… Все это делал Женька! А она потом рассказывала мне о его подвигах. Подолгу сидела в палате и верила в то, что я все слышу. И ведь я слышал! Вот почему я это знаю!»
Выходит, никакого джинна не было. И волшебства не было тоже. Наследство – реальность. И Женькина должность тоже реальность, а также пентхаус в высотке и красная спортивная машина, на которой Орлов с шиком катает Алину. Похоже, все активы уплыли в Женькины руки. Тот выбросил на рынок акции по причине намечающегося банкротства, и сам же купил их через подставных лиц на деньги, которые обманом вытянул у Тумановых. Компания теперь в руках у Орлова, а за счет наследников покрыли долги. Осталось сместить формального президента холдинга. Передать власть его реальному владельцу, коим является Орлов.
Он, Александр Туманов, теперь банкрот. Об этом сказал сам Женька, навестив его в больнице, вот почему он знает об истинном положении дел в компании. Сказал со смешком, похваляясь своей ловкостью и сообразительностью. Свидетелей разговора не было, и доказать, что Женька вор, практически невозможно. Да и зачем? Вернуть компанию можно только в борьбе, через суд или еще как-то. А сил у него сейчас хватит только на то, чтобы доехать до тети Марины, а от нее – в санаторий.
Возможно, у него что-то и осталось из имущества и немного денег. Квартира, где он жил до аварии, небольшая часть акций, которые можно продать. Но уточнять наличие оных и их теперешнюю стоимость ему не хотелось. После тяжелой болезни организм на какое-то время погружается в состояние, когда проблемы внешнего мира волнуют его меньше всего. Он целиком и полностью сосредоточен на себе, на своих ощущениях, на том, чтобы равновесие между жизнью и смертью было нарушено в пользу жизни. И чем тяжелее была болезнь, тем это состояние продолжительней.
Заниматься такими пустяками, как добыча денег всеми возможными способами и поиск способов, как потратить средства, могут только абсолютно здоровые люди или считающие себя таковыми. Он же себя здоровым не чувствовал. Мало того, не ощущал нормальным, здравомыслящим человеком. В голове была каша, глядя на застиранные занавески и грязное окно, ему хотелось крикнуть: «Джинн! Ты где? А ну-ка, быстренько, организуй мне СВ! А лучше самолет! Прямой рейс Москва – тетя Марина!»
– Идиот! – выругался он вслух.
– Ты что, Сашенька? – испугалась мама.
– Все в порядке.
«Да какое там в порядке! Мне нужен хороший психиатр!»
– Как ты себя чувствуешь, Сашенька? – постоянно спрашивала мама.
– Хорошо, – сонно отвечал он и, зевая, натягивал до подбородка жесткую от крахмала казенную простыню. Глаза сами собой закрывались.
Ему и в самом деле было сейчас гораздо лучше, чем во время недавних переживаний по поводу свадьбы лучшего друга и бывшей своей невесты. Это осталось в прошлом. Первое, что он сделал, когда очнулся – сложил оружие. Прекратил всякие боевые действия. Он так и сказал «охотнику»: я пришел, чтобы вернуть пистолет. Мысленно он даже провел красную черту: «до» и «после». То, что было «до», его теперь не волновало. А видеть он их не хотел вовсе не потому, что боялся. Объясниться? Пожалуйста! Выслушать? Легко! Простить? Еще легче! Уже простил. Но Аля с Женькой помешали бы ему бороться с болезнью, вызвали бы в душе какие-то чувства, возможно сильные. А они ему были сейчас не нужны, эти чувства. Все, чего ему хотелось, это есть и спать. Вот к какому выводу он пришел, обдумав свое положение. Из поезда выходил совсем уже другой человек. Глаза у него были небесно-голубые, взгляд посветлел, губы порозовели. А может, он просто выспался.
Тетя Марина встретила их на вокзале. Он узнал ее сразу, хотя они и давно не виделись, потому что она была очень похожа на маму, только чуть моложе и гораздо полнее. Рядом с ней стоял среднего роста тощий нескладный парень с несоразмерно большой головой. Парень щурился, видимо, был близорук, но очки не носил.
– Миша! – кинулась на шею головастику мама после того, как расцеловалась с сестрой.
Тот вытерпел и даже попытался выразить радость, пробормотав что-то вроде: «Хорошо, что вы приехали, тетя Ира».
Саша стоял в стороне, ожидая, когда родственники наконец на него отреагируют. Эти люди, тетя Марина и Миша, были ему абсолютно чужие. Они не виделись много лет, он даже не мог с точностью сказать, сколько. Встреть он случайно Мишу на улице – равнодушно прошел бы мимо. Не узнал бы.
«Двоюродный брат, – подумал он. – Чучело какое-то».
И тут «чучело», вымучив улыбку на лице, отчего оно еще больше подурнело, нерешительно шагнуло к нему:
– Привет!
Мишины руки-клешни царапнули спину, Саша почувствовал запах дешевых сигарет и мятной жвачки. Заставил себя обнять двоюродного брата, после чего уже с гораздо меньшей неприязнью расцеловался с тетей Мариной.
– Как себя чувствуешь, Сашенька? – жалостливо спросила та.
– Спасибо, нормально, – сдержанно ответил он.
– Насчет больницы я уже договорилась, – затараторила тетя Марина. – Сегодня же и ляжешь. Палата небольшая, зато отдельная, удобства под боком, душ, туалет, питание хоть и без изысков, но сытное…
– Какая больница? – испугался вдруг Туманов.
– Санаторий, санаторий, – успокоила тетя Марина. – Реабилитационный центр при доме отдыха «Энергетик». От города полчаса езды на автобусе. Пенсионерам льготы.
– Я еще не пенсионерка, – порозовела мама. – Мне до пенсии год.
– А что ж ты группу себе не сделала? – всплеснула руками тетя Марина. – Надо было подсуетиться!
Сама она все время суетилась. Руки нетерпеливо расстегивали и застегивали пуговицы на плаще, искали в кармане платок, чтобы тут же засунуть его обратно, щелкали застежкой дешевой сумочки из дерматина, поправляли волосы, трогали нос, полные румяные щеки… Казалось, у тети Марины не десяток, а добрая сотня пальцев, снующих повсюду. По сравнению с ней Миша был спокоен, как танк.
– А что же мы стоим? Идемте к машине! Я взяла отгул, и Миша отпросился с обеда. Сегодня устроим Сашу в санаторий, а завтра…