– Вам, наверно, приходится тяжело, – неожиданно произнесла Алиса, – сталкиваетесь с таким количеством негатива. Как вам удается противостоять этому? Неужели вы действительно верите в свою миссию? Или наивно полагаете, что Добро всегда побеждает Зло? Но вы не похожи на наивного человека. Тогда что дает вам силы?

– Не знаю. Но я искренне верю, что помогаю людям. Может, в этом и состоит моя миссия. Это не инстинкт «охотника», нет. Мне бывает даже жалко оступившихся и провинившихся людей. Человек слаб, я это точно знаю. И в слабости своей совершает противоестественные и омерзительные поступки. Судить его я не берусь, но обнаружить преступника и указать на него я считаю своим долгом. Хотя бы для того, чтобы предотвратить подобные преступления в будущем.

– Кто, по-вашему, убил моего мужа? – в упор спросила она. – Сегодня днем вы так и не захотели мне конкретно ответить. Мы с вами говорили о трех подозреваемых.

– Боюсь, что мне пришлось немного расширить этот круг, – признался Дронго, – и сейчас я проверяю новую версию.

– Вы считаете, что это были не Солицыны?

– Пока у меня нет твердой уверенности, я стараюсь не высказывать своих предположений.

– И вы снова не скажете мне, кто его убил?

– Пока нет. Но завтра вечером я постараюсь назвать имя убийцы. Этого вам достаточно?

– Вполне. Я должна знать, как мне относиться к людям, которые нас окружают. Хотя и не представляю себе, как я теперь буду общаться с Павлом или его супругой. Даже не могу себе представить. Нам, наверно, будет стыдно смотреть в глаза друг другу после случившегося.

– Это был сон, – сказал Дронго, – кошмарный, ужасный сон. Он закончился, и вы проснулись. Не нужно ни о чем помнить. У вашего мужа было составлено завещание?

– Насколько я знаю, нет. А почему нам нужно завещание? У моего мужа нет других наследников, кроме его дочери. Это я точно знаю.

– Она не основной наследник, – улыбнулся Дронго.

– Как это не основной, – встрепенулась Алиса, – что вы такое говорите? Разве у него были другие дети? Но это невозможно, этого не могло быть…

– Нет, нет, – успокоил ее Дронго, – я имею в виду не его возможных детей. Дело в том, что ваша Лиза уже совершеннолетняя и, значит, по российскому законодательству не может претендовать на его акции и наследство без оставленного завещания.

– А кто может? – дернулась Алиса.

– Вы. Вы единственный наследник состояния своего мужа. Его компании и всех его акций. Но я должен вас предупредить, что ваш пакет может сильно упасть в цене, если вы срочно не примете необходимые меры.

– Я в таких вопросах ничего не понимаю, – отмахнулась Алиса, – пусть приедет Ираклий, и вы с ним поговорите. Он хорошо во всем этом разбирается. Они все время говорили на эту тему с мужем, и тот радовался, какая светлая голова у нашего зятя. У него уже есть своя небольшая компания.

– Когда они приедут?

– Уже скоро. Значит, завтра мы сможем узнать, кто убил Золотарева? Я вас правильно поняла?

– Да, – ответил Дронго, – иначе завтра меня депортируют из этой страны. Это и в моих личных интересах.

Она улыбнулась.

– Значит, вы думаете только о себе, – сказала Алиса, – получается, и вы такой же, как и все остальные.

– Разумеется, – ответил Дронго в тон женщине, – а кто сказал, что я лучше других? Мы все продукты своей эпохи.

Они рассмеялись.

– Пойдемте ужинать, – неожиданно предложил Дронго, – вы, наверно, ничего не ели с самого утра.

– Да, – кивнула она, – это правда. И ничего не хочу есть. Я все время в состоянии натянутой струны. Жду, когда она лопнет.

– Пойдемте, – поднялся Дронго, – вам нужно немного поесть и набраться сил. Завтра у вас будет не менее сложный день, чем сегодня.

– Хуже, чем сегодня, мне все равно не будет, – призналась она, тоже поднимаясь с кресла.

Глава 16

Они ужинали за столиком, который находился в самом углу. Алиса отказалась от горячей еды, выбрав для себя салат и бокал белого вина. Он решил не выделяться и заказал себе такой же салат с бокалом красного вина. Они помянули погибшего. Алиса пригубила и не стала пить. Он не настаивал.

– Почему вы так уверены, что это не я его убила? – неожиданно спросила она во время разговора. – Ведь у меня было гораздо больше причин его ненавидеть, чем у всех остальных. Он подставил меня под нескромные взгляды своей любовницы и компаньона, он обманул меня со своей бывшей любовницей, он предавался утехам у меня на глазах. И, наконец, он просто подставил меня своему другу. По-моему, вы должны были в первую очередь подозревать именно меня.

– Это только внешняя сторона вашей проблемы, – возразил Дронго, – дело не в ваших причинах. Дело в мотивации ваших поступков. Чем он вас удивил? Вы и раньше знали, что он встречался с различными женщинами. Вы и раньше знали, что Инна была его любовницей, что не мешало вам принимать их у себя и ходить к ним в гости…

– Лицемерие всегда гнусный порок, – вставила Алиса.

– Возможно. Но цивилизованное общество, и особенно круги, в которых вы вращаетесь, считает лицемерие одним из важных моментов существования самого общества. Иначе трудно было бы соблюдать некий паритет отношений, ненависти и любви.

Дронго помолчал.

– Вы неплохо относились к Павлу Солицыну, – напомнил он.

– Я его раньше жалела, – призналась она, – после самоубийства Ольги я его просто жалела. А когда он женился на Инне, начала жалеть еще больше. Это была не равнозначная замена, и они совсем не подходят друг другу.

– Но это был его выбор. Насчет свингерской встречи вы тоже не совсем правы. Ведь вы сами согласились на эту встречу. Насколько я мог понять вчера из разговора с вашим мужем, он бы никогда не заставил вас пойти на эту встречу против вашей воли.

– Я хотела посмотреть, как он будет вести себя с Инной, – кивнула Алиса, – о Павле я думала меньше всего.

– Но вы согласились на эту встречу, – продолжал Дронго, – хотя наверняка понимали, что вам будет нелегко. Очень нелегко. Но вы уже готовили себя к этой встрече. И когда решили загорать топлес вместе с Инной, посчитав, что можете вести себя так, как ваша молодая соперница. И тогда, когда поднялись в их номер. Даже когда вы ушли в ванную комнату, все еще было не поздно. Вы могли отказаться и уйти. Но вы не отказались. Если вы помните, вы сказали мне, что вышли именно потому, что пытались сохранить уважение к себе. Казалось бы, странная логика, ведь легче было не выходить или вообще уйти, чем выходить. Но вы вышли именно потому, что сами хотели этого. Простите, что я говорю так откровенно, но иначе вы будете все время муссировать эту тему и в конце концов убьете себя своими воспоминаниями. Если учесть, что Золотарев и Солицын были далеко не ангелами и давно занимались подобными встречами с обменом своих знакомых, то они не видели в этом ничего необычного. Инна тоже была не девочкой. Получается, что единственным человеком, испытавшим там потрясение, были вы.