Казалось, что судьба все же улыбнулась Клавдии, когда она встретила Гюстава. Он был моложе нее на восемь лет. Гюстав был задорный, веселый, коммуникабельный молодой человек, который обратил внимание на эту женщину, еще сохранившую стройность фигуры и удивительные светлые глаза. Он познакомился с ней в отеле, куда привез свои стихи приехавшему в «Лотти» известному американскому издателю. Она убирала номер, когда он поднялся на этаж и умудрился оставить рукопись со своими стихами на столике в коридоре. Она пролистала стихи, и они ей понравились. Когда он вернулся за рукописью, она сказала об этом молодому человеку. Ей было около тридцати. Похвала молодому человеку была приятна. Он пригласил ее на ужин. У нее не было мужчин с тех пор, как она рассталась с Эженом. Через три дня Гюстав переехал к ней.
Он не был плохим человеком. Просто не очень серьезным, влюбчивым, поверхностным, не задумывающимся о будущем. Несколько месяцев он провел в ее квартире, сочиняя стихи и ожидая гонорара от американского издателя. Но гонорар так и не пришел, издательство отклонило его рукопись, пояснив, что стихи из-за финансового кризиса они не могут печатать, так как подобные книги почти не покупаются. Клавдия была огорчена сильнее, чем Гюстав. А он раздражался, нервничал, переживал. И конечно, начались первые ссоры. Еще через месяц он впервые не пришел ночевать. И Клавдия поняла, что теряет его.
Через две недели, входя в вагон метро, она увидела Гюстава, целующего какую-то юную девушку на скамейке. Девушка была блондинкой. В этот вечер она устроила настоящий семейный скандал своему другу, пригрозив, что просто выгонит его из своей квартиры. Кажется, впервые он был несколько смущен. И почти не оправдывался.
Она слышала о том, что в их отель прибудет графиня Шарлеруа, топ-модель Ирина Малаева. И ей было интересно увидеть эту молодую женщину, сумевшую сделать такую фантастическую карьеру. Ничего плохого она даже не думала. Но появление блондинки вызвало у нее неосознанное чувство ненависти. А потом она узнала о том, что какой-то азиатский вор и бандит опекает эту графиню, и чувство ненависти усилилось тысячекратно. Ночью она увидела, как графиня поднимается в свой номер с мужчиной, похожим на итальянца. Но он говорил с ней по-русски, и Клавдия поняла, что этот тип, видимо, с Кавказа. Ненависть к «белокурой шлюхе» была почти оглушающей. Ночью она дежурила и видела, как вышла из отеля графиня, чтобы встретиться на противоположной стороне улицы с этим бандитом, фотографии которого были напечатаны в газетах. Она звонила домой, но никто не отвечал. И она нервничала и переживала, не понимая, куда в очередной раз пропал Гюстав.
Утром Клавдия не уехала домой. Она решила остаться, заменив другую горничную, словно ожидая развязки этой истории. И в этот момент позвонил Гюстав. Он сообщил, что уезжает на юг и собирается там поселиться. Клавдия окончательно вышла из себя.
— Ты уезжаешь с этой молодой стервой, с которой я видела тебя в метро?! — закричала она, чувствуя, как начинает задыхаться от волнения.
— Это уже мое дело, — холодно ответил Гюстав, — ты стала слишком ревнивой и злой. Я не твоя вещь, которой ты можешь распоряжаться, даже если я живу у тебя в доме.
— Негодяй! — крикнула она, но он уже отключился.
Она еще несколько раз пыталась ему дозвониться, но он отключил телефон. Невозможность выяснить с ним отношения окончательно взбесила ее. И в этот момент ее попросили принести в номер Аракеляна крем для бритья. Она поднялась наверх привычно, по запасной лестнице, откуда обычно и приходили горничные. И увидела через приоткрытую дверь, как графиня целуется с уже другим азиатом, своим телохранителем. Это зрелище окончательно вывело из себя Клавдию. Ирина стояла в прозрачном платье, сквозь которое было видно ее нижнее белье. Телохранитель обхватил женщину двумя руками за ягодицы и приподнял к себе. Она обхватила его двумя ногами. Оба ничего не услышали.
Клавдия замерла, глядя на эту невыносимую картину. И представляла вместо телохранителя своего Гюстава. И эту «вертлявую стерву», которая отбивала у нее молодого друга. Она уже больше не могла смотреть на это зрелище. Повернувшись, она направилась к запасной лестнице, спустилась вниз и взяла нож для резки бумаги. Когда эта «шлюха», так нарочито одевающаяся и так откровенно предлагающая себя мужчинам, появилась в коридоре, Клавдия бросилась к ней и, уже не сдерживаясь, трижды ударила ее в шею. Она не успела отскочить, и платье с передником забрызгало кровью. Дальше она действовала словно в бреду. Открыв дверь в номер Алана Гуцуева, спрятала нож за радиатором под оконной рамой. Она хотела, чтобы азиат ответил за убийство женщины, с которой он спал, вместо того чтобы ее охранять.
Клавдия спускалась вниз и вспоминала, как била ненавистную блондинку. Она вложила в эти удары всю ненависть, всю боль от своей изломанной и неудавшейся жизни. Ей казалось, что она била Констанцию, которая отняла у нее мужа, била Иоланту, не послушавшую ее и ушедшую к этому марокканцу, била девушку Гюстава, била всех «белокурых бестий», которым повезло в жизни намного больше, чем ей.
Она не знала, что ненависть — это всегда гнев слабых. Ненависть всегда наполняет страданием прежде всего того, кто сам ненавидит.
Она ушла, чтобы переодеться и вымыть свое платье. Впервые за много лет она чувствовала себя умиротворенной. Словно этими тремя ударами она все же восстановила справедливость и отчасти взяла реванш за свою неудавшуюся жизнь. Именно в таком состоянии оцепенения и внутреннего удовлетворения она вошла в зал. И когда Дронго показал на нее, она была почти счастлива. Пусть все знают, что именно она это сделала. Пусть все знают, что это она, Клава из Донецка, сумела взять нож и заколоть женщину, красота которой была сотворена самим дьяволом для соблазнения мужчин.
— Как ты догадался? — не унималась Энн. Они шли по парку на следующий день. Накрапывал дождь. Сегодня утром официальное обвинение в убийстве было предъявлено Клэр Бональд, и судья дал санкцию на ее арест. Во всех газетах появилось сообщение о прекрасной работе комиссара Дельвенкура, судебного следователя Энн Дешанс и инспектора Пуллена. Упоминалась даже помощь комиссара в отставке Дезире Брюлея. Про Дронго ничего не писали. Его точного имени многие не знали, а выводить его под кличкой не очень хотели. К тому же раскрытое за два дня убийство было гораздо полезнее записать на имя французской полиции и следствия. Хотя бы потому, что скоро должны были состояться очередные муниципальные выборы.
— Я же объяснил, что она сделала несколько ошибок. Она ведь была не профессиональным убийцей, а действовала под воздействием своих эмоций. Я сразу задал себе вопрос. Кто мог попасть в чужой номер, если оба ключа были у самого Алана? И почему этот чужой так спокойно выходил из номера, не опасаясь, что его могут увидеть? Это мог быть только служащий отеля. Как только я это понял, то сразу вспомнил про горничную, которая проводила нас с Ириной таким недобрым взглядом предыдущей ночью. Я почувствовал, что она понимает, о чем мы говорим. Но на этаже работала одна полька и две француженки. Тогда я попросил комиссара все проверить, и он почти сразу перезвонил, сообщив, что Клэр Бональд на самом деле Клавдия Пастушенко. Ему понадобилось два часа, чтобы получить информацию о ее молодом друге и дочери, ушедшей к марокканцу. Заодно мы проверили телефоны и выяснили, что она одиннадцать раз пыталась дозвониться до своего друга. А он отключил телефон. Даже очень терпеливый человек сойдет с ума, если одиннадцать раз наберет чей-то номер. Через несколько минут было совершено убийство. Еще через два часа Брюлей узнал все о ее двух мужьях. Если откровенно, то мне даже жалко эту несчастную женщину. Но под пряжкой ее обуви мы нашли капли засохшей крови, и твоя экспертиза уже доказала, что это группа крови погибшей Ирины Малаевой. Вот так все и получилось.