Илья покупал массу ненужных вещей, он вообще был беспечен. Торговаться не любил, и Маша, для которой ценник на товаре был равнозначен билету в метро на одну поездку, то есть, не обсуждаем, краснея, пыталась сбить цену. Потому что здесь так положено. Это и было предметом их первой ссоры.
– Что ты копеечничаешь? – рассердился Илья. – Мы же не на твои деньги все это покупаем!
– Здесь принято торговаться.
– Да у меня этих денег… – он сунул руку в карман и зашуршал купюрами. – Я на отдыхе. Желаю гулять!
– Ну и будешь посмешищем, – фыркнула Маша. – Они таких людей не уважают.
– Щедрых всегда уважают.
– Щедрых, но не глупых. В этом и есть смысл, понимаешь? Чтобы торговаться. Иначе получается, что ты их не уважаешь.
– Решила меня жизни поучить, да?
– Надо было!
– Лучше помоги материально, – буркнул он.
– У тебя же денег полные карманы! – съязвила она.
– Черт! – он тронул вихор на макушке. – Тебя не переспоришь! С кем я связался, а? Жадная, сварливая…
– На себя посмотри!
– А что я? Я в порядке!
– Пижон!
Ночью они помирились. Только первая их ночь здесь, в этом отеле, была без физической близости, возможно, он слишком устал, да и она перенервничала. Из-за Сони, четырехчасового перелета и от непривычной жары. Но, немного придя в себя, то есть, на следующее же утро, Илья накинулся на нее с поцелуями. Застигнутая врасплох, еще толком не проснувшись, она сначала отвечала неохотно, но потом он ее раздразнил, и все уже было всерьез.
Такое было с ней только один раз в жизни, но об этом вспоминать не хотелось. Маша относила себя к женщинам холодным, в которых работа и повседневные заботы убивают желание, и они спокойно обходятся без мужчины. Иногда ей снились сны, которые называются эротическими. После оргазма, мучительного и сладкого одновременно, похожего на маленькую смерть, вся прелесть которой в возвращении к жизни, она, как правило, просыпалась и пыталась вспомнить лицо любовника, который был с ней. И – не могла.
После того, как начался роман с Ильей, такие сны ей сниться перестали. Зато стал сниться он. О чем был сон, она наутро не могла вспомнить. Что-то важное, но ускользающее от нее, и Маша мучилась этим постоянно. Здесь, на курорте, всякие сны прекратились. Он был с ней каждую ночь, ее ласки становились все более откровенными, она похорошела, потому что по утрам вставала с затуманенным взглядом, припухшим от поцелуев ртом и разгладившейся кожей, с лицом, которое словно светилось изнутри. Несмотря на обильную сытную еду, шведский стол три раза в день и бары на пляже и у бассейнов, где кормили с утра до вечера, она похудела. Должно быть, от жары, плавания в море и бассейнах, танцев в ночных клубах, куда они с Ильей ходили почти каждый день, а потом занимались любовью, хмельные, свободные во всех своих желаниях и счастливые.
Изменилась и ее походка. Теперь она не ходила, а летала, и почти все время улыбалась.
– Ты – самая красивая женщина на этом пляже, – шептал ей Илья.
«Это потому, что самая влюбленная. И потому что мы вместе».
Она была счастлива тому, что Илья все время рядом, что ему никуда не надо бежать, его телефон молчит, и он, наконец слышит все, что она говорит. Это его прикосновения, а он всегда старался до нее дотронуться, если был рядом, придавали ей особый шарм, потому что Маша все время их ждала. Она видела, как на него смотрят женщины, но не ревновала, а гордилась этим. Она как-то успокоилась, расслабилась и обо всем забыла. Изредка посылала SMS Соне и Наде, в ответ они сообщали, что все в порядке. Но на этом все, больше никакого общения с внешним миром. Пришло сообщение от Ларисы, мол, как дела, как долетели? Она ответила коротко, и ее больше не беспокоили.
Каждый счастливый день был похож на другой такой же. Они вставали часов в девять, шли завтракать, потом на пляж. После обеда бассейн, где-то до пяти, когда начинаются ранние в это время года сумерки и вода становится совсем холодной. До ужина – тихий, он же сладкий час, а после уже начинается ночная жизнь. Туристы разбредаются по барам, кто-то едет в город, кто-то дожидается начала дискотеки. Везде смех, разговоры на полтона выше, флирт, эйфория от выпитых коктейлей и пьяного курортного воздуха. Легкое, бездумное безделье, перемежаемое жаркими поцелуями.
Это было настоящее пиршество любви, порою Маше казалось, и он чувствует то же. Но задать вопрос, который ее мучил, Маша не решалась. «Ты меня любишь?» И в самом деле, любит, или они просто весело проводят время?
Однажды она подумала: «А хорошо, что в загранпаспорте не указано семейное положение…» Объяснять ей ничего не хотелось. Не сейчас. Да он ничего и не спрашивал. Они часами лежали на пляже, а уходили в самое пекло, почти последними. Он передвигал шезлонги следом за скользящей по песку тенью и, не дожидаясь Машиной просьбы, ходил в бар за прохладительными напитками. Потом также молча брал солнцезащитный крем и мазал ей спину. Ей было лень даже говорить, поэтому она ни о чем не спрашивала.
Только однажды, уже под конец, лежа на животе и уткнувшись носом в полотенце, постеленное поверх матраса, спросила:
– Что дальше?
– Дальше? Обед!
– А дальше?
– Еще дальше? Ужин!
– А дальше?
– Дальше? Ночь! Мир так устроен, – ехидно сказал он. – День-ночь, день-ночь. Земля-то вращается!
Она резко села:
– Так ты помнишь?
– По-твоему, я глухой?
На нем были солнцезащитные очки, в которых он был похож на марсианина, Маша не видела глаз, и ей было трудно с ним разговаривать. Впрочем, и она была в очках. Огромных, похожих на глаза стрекозы. Два инопланетянина, из двух разных галактик, Мужчина и Женщина, говорящие на разных языках, каждый со своей логикой, вступили в контакт и попытались друг друга понять. Начала она:
– Когда я говорю дальше, имею в виду, как мы будем жить дальше?
– Как жили, так и будем.
– Может, ты переедешь ко мне? Он тоже резко распрямился, сел.
– С ума сошла? Это еще зачем?
– Сэкономишь на квартплате.
– Как ты уже заметила, я не жадный.
– Илья… Я серьезно.
– А твоя дочь?
– А что дочь?
– Кажется, я ей не понравился.
– Ей сейчас никто не понравится. Мы привыкли жить втроем.
– Втроем?
– Она, я и Надя.
– Ну, так зачем же все менять?
– Потому что… Кто я для тебя? – с тоской спросила Маша. – Девушка, с которой ты проводишь время?
– Ну, ты выбрала момент для выяснения отношений!
Он встал. Посмотрел на небо и сказал: