– Я не думаю, что она меньше, чем у меня.
– Да, но у тебя есть сбережения.
– И у тебя они имелись бы, не будь ты таким идиотом!
– Вот я и поумнел. Хочешь развестись – пожалуйста! Но сначала заплати.
– Не ожидала от тебя. – Я встала. – А Ладушкина ты не боишься? Он все-таки мент.
– Нет. Не боюсь. Если будет мне угрожать, я накатаю на него телегу. Сейчас идет борьба с оборотнями в погонах. А он оборотень.
– Откуда такие выводы?
– Потому что он неправильный мент. И все это знают.
Мне требовалось подумать. Развод Полкаша даст, куда он денется? Просто на этот раз я не готова к шантажу. Я и в прошлый раз была не готова. Кажется, Аксенкин сказал, что надо торговаться.
– Две с половиной, – сказала я.
– Чего? – вытаращил глаза Полкаша.
– Ты ведь имел в виду пять тысяч долларов? Когда сказал десять?
– Нет, я имел в виду десять, – озадаченно ответил он.
Вот как после этого торговаться? Я вышла, громко хлопнув дверью. Мне вдруг жутко захотелось в Геленджик на оставшуюся десятку моих сбережений. Люди, что с вами случилось? Вы все переводите на деньги. Для вас нет большего счастья, чем внезапно на халяву разбогатеть…
Когда я вернулась домой, лицо у меня было такое, что мама кинулась за валерьянкой:
– Аня, господи, что случилось?!
– Мой муж не дает мне развода. – Я нервно расхохоталась. – Говорит, что затаскает меня по судам. И знаешь, мама, я ему верю. Надо же Полкаше чем-то заняться. Пусть дежурит в приемных.
– Сейчас с этим нет никаких проблем, – заверила меня она. – С разводом. Все приватизируют покойников, поэтому штат сотрудников загса расширен в срочном порядке. Там, правда, очередь…
– Прости, что?
Вот вы бы что подумали, услышав фразу про покойников? Что сказавшая ее женщина сошла с ума. Но моя мама человек более чем разумный. Она ведь работает в паспортном столе. Ставить печати в важных документах никогда не доверят сумасшедшему.
– А ты разве не слышала, Ань?
– О чем?
– До Нового года надо приватизировать своих покойников, – деловито сказала мама. – Иначе бесплатно не будут хоронить.
– Каких покойников? Где?
– Ну что ты как глупая? – рассердилась она. – На кладбище, конечно! Родственников! Положено пять метров на человека, а за излишки придется доплачивать. Десять тысяч за каждый метр.
До меня наконец дошло, почему жители нашего города бегают на кладбище с рулеткой! А говорят, это я сумасшедшая!
– Поскольку некоторые умерли очень давно, – продолжала просвещать меня мама, – то справку о смерти надо искать в архиве. Вот они и расширили штат в загсе. Туда теперь народ валит за разъяснениями.
– А если не приватизировать кладбище, что, могилы родственников с землей сровняют?
– Я не знаю. Наверняка продлят сроки. У нас всегда так делают. Сначала озадачивают так, что никто не успевает, а потом принимают решение продлить до последнего покойника.
– Что за бред!
– Да почему бред?! Это наш новый закон! Ты же не хочешь похоронить меня на новом кладбище! Туда далеко ходить! – закричала мама.
– Кому? Тебе? Ты, когда умрешь, будешь спокойно лежать, а уж я побегаю, так и быть.
– Я не хочу создавать тебе проблем! Я вообще не собиралась об этом говорить! Просто к слову пришлось! Я уже почти все сделала! Собрала все необходимые документы! И лишнего приписала, чтобы и тебе досталось! Тебе много-то и не надо, ты ведь худенькая, пару метров хватит, которые я незаконно прирезала.
– А если они сделают аэрофотосъемку?
– Не поняла?
– Аэрофотосъемку кладбища. И всех вас, мошенников, разоблачат. Представь себе: ты прирезала пару метров, еще кто-то прирезал…
– Да все! Все это сделали, потому что так посоветовали в загсе! Берите, мол, больше, а то потом не достанется.
– Чего не достанется? Кладбища? Ну, построят колумбарий.
– Ты с ума сошла?! Меня – в крематорий?! Родную мать!
– Дурдом какой-то! Прости, мне надо это переварить. И вообще, у меня проблемы.
Мама надулась и ушла. Что касается меня, то я по инерции кинулась звонить Аксенкину. Если бы он не ответил, я бы не стала перезванивать, клянусь. Не очень-то мне нужны эти олигархи. Но он ответил.
– Это Анфиса, – представилась я. – То есть Аня.
– То-то мне всю ночь тараканы снились, – буркнул он. – Ну, говори, а то я что-то заскучал.
– Меня опять шантажируют.
– Видать, это твоя карма, – задумчиво произнес Аксенкин. – И кого ты на этот раз хочешь спасти? Дирижера народного хора?
– Нет, с народным хором все в порядке.
– Ну, слава богу. А то я, признаться, заволновался. Ничего не могу поделать – люблю искусство, – сказал он насмешливо.
– Как ты знаешь, я собираюсь замуж. – Мы перешли на «ты», и я этого не забыла.
– Да уж знаю, – хмыкнул он.
– Но жить нам негде, поэтому мы встречаемся урывками. А горожане решили, что я дурная женщина. Стыдно сказать, как они меня называют.
– Шлюхой, что ли? – Обожаю его манеру называть вещи своими именами! – А чего ты, Анька, хотела: он к тебе по четыре раза в день бегает! Всем же завидно.
Вчера еще было три! А реально два! Что, интересно, скажут завтра?!
– Вот уж не думал, что ты такая горячая штучка! Если бы вы жили вместе, никто бы не знал, сколько раз в день вы трахаетесь. А так вы демонстрируете нам свое презрение. Буйство половых гормонов. У всех такое чувство, будто их обделили.
– Ты сказал «мы»?! Тебе что, тоже завидно?!
– У меня-то с этим все в порядке. Плевал я на мораль. Мне даже приятно, что теперь кого-то ненавидят больше, чем меня. Но, если тебе приспичило, покупай, Анька, квартиру.
– В том-то и дело, что не могу! Меня шантажирует бывший муж. То есть официально он все еще мой муж. А мне до зарезу нужен развод, раз я квартиру собралась покупать. Так вот за то, чтобы посидеть в очереди в загсе, мой муж требует с меня десять тысяч долларов! Я знаю, что надо торговаться, и на этот раз торговалась! Но он сказал, что имел в виду именно десять тысяч, а вовсе не пять! И что мне делать?
– Постой, в какой очереди? Насколько я знаю, на нашем загсе всегда висит амбарный замок. Я, может, потому и не женат. Пару раз едва ускребся. Побежал по пьяни расписываться, но тут на моем пути встала сама судьба. Облом, говорю, дорогая. А наутро: в одну реку, милая, нельзя войти дважды. Так и остался в холостяках.
– Так было, пока все не ринулись приватизировать кладбище.