Это поколение двадцатилетних, на взгляд Льва Антоновича Шантеля, было слишком уж резвое. Им еще не клали мобильные телефоны прямо в колыбель, но они уже и не считали эти телефоны игрушками, а воспринимали их как предметы повседневной необходимости, вроде зубной пасты или шампуня. Они еще не начинали учить английский язык раньше русского, но зато второй оставляли уже в школе, а первым занимались долго и всерьез на различного рода платных курсах. Они раз и навсегда выбрали для себя пепси и уже не помнили телевидения без рекламы. Если бы та вдруг внезапно исчезла с экрана, они решили бы, что наступил конец света.
Вместо имен эти двадцатилетние пользовались прозвищами. Лев Антонович понял только, что Эскейп, крайняя кнопка на клавиатуре компьютера, обозначающая отмену какого-либо действия, стала прозвищем Олега потому, что он регулярно опаздывал на репетиции и выступления. Но почему Леню прозвали Вектором, Шантель понять был не в состоянии.
Лев Антонович чувствовал себя старым и ленивым по сравнению с этими ребятами и с ужасом ловил себя на мысли, что хочет растянуться на диване с бутылкой «Жигулевского» и послушать группу «АББА». Парни вряд ли его поняли бы. Представители этого поколения считали себя самыми крутыми, еще не ощущая, как им на пятки наступает поколение тинейджеров, которое считает себя еще круче.
Но работа есть работа. Шантелю было ясно, что на группе можно заработать неплохие деньги, и он решил держать себя в руках, колесить по стране и раскручивать группу дальше.
Если бы Лев Антонович знал заранее о последствиях, он бы объехал стороной не то что этот город, но даже область, в которой тот находился. Но, как говорится, знать бы, где упасть… Соломки Шантель не подстелил, поэтому плюхнулся в грязную жижу основательно.
А начиналось все прекрасно — красочные афиши, полностью распроданные билеты на оба концерта, которые предполагалось дать в районном центре, красивом городе со стотысячным населением. И гостиница оказалась вполне приличная, и публика понимающая, и деньги, обещанные за выступление, очень даже немалые. Была середина января, народ уже устал пить и праздновать, но к зрелищам еще не остыл. Лев Антонович удовлетворенно потирал руки. Даже то что новый барабанщик никак не мог вписаться в коллектив продюсера мало беспокоило. Ничего, стерпится — слюбится. Пока же «старички» обращались к новенькому уклончиво: «ты», без имени и без прозвища. Продюсера же, как случайно подслушал Шантель, меж собой называли Французом.
— Петь будем под фонограмму, — предупредил Лев Антонович.
— Никогда, — отрезал Олег.
— Запросто, — пожал плечами Леня.
Эти двое ни в чем друг с другом не были согласны, поэтому оба посмотрели на Колю. Тот замялся:
— Мы могли бы и вживую…
— Город небольшой, публика непривередливая. Зачем глотку рвать, когда можно малой кровью? — похлопал его по плечу Лев Антонович. — Я тебя берегу, Коля. Цени.
Первый концерт прошел неплохо. Правда, под конец как следует разогревшиеся фанаты пытались прорваться на сцену, но милиция их удержала. Только одной девчонке удалось вскарабкаться на возвышение и броситься Коле на грудь. Она рыдала взахлеб, совала ему растрепанный букет и кричала громко:
— Я люблю тебя! Люблю! Ты слышишь?! Люблю!
Девчонку удалось унять, увести со сцены. Эпизоду Лев Антонович не придал значения, и поздно вечером, когда ангелоподобное создание робко постучалось в дверь его люкса, даже не узнал ретивую фанатку.
— Ты кто? — удивленно спросил Шантель. — Кто тебя пустил?
— Тетя, — скромно потупило создание огромные голубые глаза.
— Какая еще тетя?
— Дежурная по этажу. Я ей помогаю прибираться, я знаю, где люкс.
— Ты так уверена, что я поселился в люксе? — усмехнулся Шантель.
— Не-а. Я думала, Он.
— Послушай, милая, это несерьезно, — принялся отечески увещевать девчонку Лев Антонович. — Мы завтра уезжаем.
— А сегодня?
— Ну что он тебе? На один день?
— Можно я войду?
«Зачем я это делаю?» — устало подумал Лев Антонович, посторонившись. Но в ней что-то было. Прежде всего удивительная способность добиваться своего. Шантель почувствовал это сразу. Девчонка принадлежала к породе людей, которые всегда получают то, что хотят. Конечно, она была очень хорошенькой, но хорошеньких девушек много, тем более в столь юном возрасте. А этой, на взгляд Льва Антоновича, и восемнадцати еще не было. Цветочек, подснежник. Но в этом ангелоподобном создании отчетливо прощупывался стальной стержень.
— Я только скажу ему, что я с него умираю.
— Как тебя зовут? — едва не рассмеялся Шантель.
— Фиса.
— Как-как?
— Анфиса. Фиса я.
— Фиса, я сейчас позову твою тетю и сдам ей тебя с рук на руки.
— Не сдадите. — Девушка распахнула голубые глазищи, и Лев Антонович почувствовал себя пожирателем детей.
— Это еще почему? Сдам. Пусть тебя мамка как следует отлупит.
— Она далеко, — фыркнула Фиса. — И у нее нас семеро.
— Как-как?
— Семеро детей. Я на концерт приехала. С деревни. Я Его в телевизоре видела. Он мне сразу понравился. Умираю с него.
— Он очень устал, Фиса.
— А с вами можно посидеть?
— Со мной? Послушай, девочка, ты хотя бы представляешь, сколько мне лет?
— Лет пятьдесят, должно быть. Ну и что? — пожала плечами Фиса. — Чаю нальете?
Лев Антонович подумал было, что начать свою деятельность коварной соблазнительницы Фиса решила с него, но девчонка сидела тихо, голые коленки не показывала, глазками не стреляла. Она терпеливо ждала, прихлебывая чай маленькими глотками, слушала продюсера, которому, как выяснилось, именно такого молчаливого собеседника и не хватало. И дождалась. В дверь постучали:
— Лев Антонович, можно? — В люкс вошел Коля и замер на пороге.
Искра проскочила между ними мгновенно, не почувствовать этого было невозможно.
— Ой! Здравствуйте! — тут же прыгнула Фиса с дивана. — А я тут с Лев Антонычем чай пью! У меня тут тетя.
Коля поискал глазами тетю.
— То есть не тут, а там, в коридоре. Я за полотенцами пришла. А к вам можно зайти?
— За полотенцами? — глупо спросил Коля.
— А вы меня не узнали?
— …?
— Это я сегодня на сцену прорвалась! Вот. Я за вас чего хочешь сделаю!
— Я хотел насчет завтра, Лев Антонович. Насчет фонограммы. Может, стоит вживую?
Фиса приоткрыла рот.
— Так, — сказал Шантель. — Что ж ты стоишь, Коля? Девушка спрашивает, не надо ли поменять в вашем номере полотенца.
— Вообще-то…