Вот теперь Алексей убедился, что тот – очень красивый мужчина. Ну просто очень. Таких актеров еще называют «костюмными». Белкин эффектно смотрелся что в расшитом золотом камзоле эпохи Возрождения, что в мушкетерском плаще, что во фраке. У него было породистое лицо, глаза неправдоподобно синие, а усики над верхней губой тонкие, темные. Неужто же Белкин решил с ними расстаться? Во имя чего? Еще привлекала внимание огромных размеров кровать. Почему-то, глядя на эту кровать, Алексею стало неловко. Воображение мигом нарисовало сцены разврата. И тут непробиваемый на это дело Серега Барышев дернул его за рукав:
– Леха! Вот его вещи!
В спальне был бардак. Зеркальная дверь шкафа-купе была сдвинута в сторону. На полу в беспорядке лежали женские вещи. Мужской свитер и рубашка в клетку валялись на огромной кровати. Носки – на ковре перед ней. Алексей пригляделся. Расцветкой рубашка напоминала носовой платок, найденный им в спальне Евгения Рощина. Свитер был сине-голубой. Голубого больше, чем синего. На ярком блондине Белкине он должен был смотреться эффектно.
Свитер взял в руки Серега Барышев. Поднес к лицу и зачем-то понюхал. Потом вывернул наизнанку. И ахнул:
– Леха, смотри!
На изнанке сине-голубого свитера, по переду, шла длинная полоса бурого цвета. Алексей подскочил:
– А ну-ка…
И стал вертеть свитер в руках. Так и эдак. Полоса шла наискось, внизу она была значительно уже, вверху шире. Цвет бурый и очень уж напоминает засохшую кровь.
– Ты хочешь сказать, что… – внимательно посмотрел на него Серега.
– О свитер вытерли клинок. Похоже на то. Ай да Белкин!
– Все. Едем его брать, – решительно сказал Серега.
– Погоди, – остановил его Алексей.
– Что такое?
– На. Держи свой трофей.
Он отдал свитер Барышеву, а сам взял клетчатую рубашку. Расцветка серо-голубая. Ворот свитера углом. Эту рубашку Белкин надевал под него. Алексей внимательно осмотрел рубашку и сказал:
– Странно. Очень. Я же говорю, это одно из самых запутанных убийств, которые мне приходилось расследовать.
– А в чем дело? Глянь, на ней одной пуговицы не хватает. И буковки, глянь! Те же самые! Иностранные!
И в самом деле, одной пуговицы на рубашке не хватало, и, сопоставив факты, можно было предположить, что именно эта рубашка побывала нынче на месте преступления. А в ней там побывал Белкин.
– Да так, – вздохнул Алексей. – Многое не стыкуется. Почему дверь черного хода заперта, а парадная открыта? Почему на платке нет следов крови, а на свитере есть? Почему Белкин поехал к Рощину с усиками, а вернулся без? Почему…
– Эй! Милиция! Вы где? – раздался голос Мани. Она появилась на пороге спальни. Умытая, в коротком вечернем платье, но по-прежнему босая и еще без макияжа. Глянула на кровать: – Ну и как?
– Впечатляет, – сказал Алексей. – Маша, вы не возражаете, если мы возьмем свитер? И вот эту рубашку?
– Да с какой стати? С Валериком разбирайтесь!
– Но вы должны написать расписочку. В том, что сами, добровольно выдали нам вещи, принадлежащие вашему сожителю, – с нажимом сказал Барышев. – Надо, чтобы все по закону.
– По закону у нас мало времени, Серега, – напомнил Алексей.
– Да знаю я! – отмахнулся тот. – Потому и сказал: выдала. Принесла.
– Моему… кому? – наморщила лобик Маша.
– Любовнику, – побагровев, сказал Серега. – Ведь вы не состоите с гражданином Белкиным в законном браке.
– Еще чего! Кстати, я тоже очень тороплюсь. Мама велела приезжать. Хоть с Валериком, хоть без него.
– Это не займет много времени, – пообещал Серега.
– Тогда пишите. Хоть расписку, хоть приговор. Я все подпишу. Я ему все припомню! Он же изменял мне несколько раз, гад! И Кешку споил! Гад!
Она вдруг ринулась в спальню и принялась сдирать со стен портреты артиста. И рвать их в клочья. Алексей с ужасом наблюдал кораблекрушение, которое вело фрегат «Валерий Белкин» к неминуемой гибели. В зале надрывался криком ошалевший попугай.
И все-таки они ехали в Истру. Алексей зевал. Барышев угрюмо молчал. Алексей заметил, что тот вообще не в настроении.
– Попугай – сволочь, – заметил Барышев.
– Его просто споили.
– Зачем же над птицей издеваться?
– Может, Белкину одному пить скучно?
– Не с попугаем же, – презрительно сказал Серега. – Тоже мне, компания! Как думаешь, за что он Рощина грохнул?
– Попугай?
– Белкин! Не придуряйся!
– Не факт, – пожал плечами Алексей.
Они ехали по старой Волоколамке. Дорога была хорошей, встречных мало. Алексей придавил педаль газа, и машина полетела. Понемногу он успокаивался. Все равно день пропал. А будущее… Будущее туманно. Ясно только одно: впереди майские праздники. Десять выходных в подарок. Жена Александра сказала, что школу распускают, как на каникулы. Он планировал по такому случаю поехать куда-нибудь на отдых с женой и детьми. То есть полететь. Пока полетели только его планы.
Алексей вспомнил историю двухнедельной давности, связанную с этой поездкой, и невольно усмехнулся.
Как тесен мир! В туристическом агентстве он встретил женщину, с которой расстался несколько лет назад. Тогда же, когда познакомился с Серегой Барышевым. Рассказать? Он покосился на Серегу. Тот напряженно о чем-то раздумывал.
Ночь была ясная, звездная. Луна освещала путь, словно факел, звезды казались сыплющимися с него огненными искрами. Алексея охватила мечтательная томность. Нахлынули воспоминания. Лучший друг пребывал в состоянии ином.
– А портсигар? – продолжал настаивать Барышев. – А свитер в крови?
– Зануда ты, Серега, – вздохнул Леонидов. – Быть тебе начальником. А пока… Тебе на завтра партийное поручение: пока я буду беседовать с Маргаритой Лепаш, выясни, почему в течение получаса не было света.
– А при чем здесь свет?
– Спроси еще, при чем здесь усики.
– Да? Почему ты зациклился на этих усиках?
– Скажи мне, почему не было света, и я скажу тебе, при чем здесь усики, – загадочно ответил Алексей.
– Тоже мне, Эркюль Пуаро! Шерлок Холмс! Забыл, в какое время живешь? Нынче загадочных убийств не бывает! Пиф-паф и ой-ей-ей! Умирает зайчик мой. Потому что заказали его пушистую шкурку. А ты: загадочное убийство!
– В то время были умные преступники. А сейчас умная техника.
– Скажи еще, что в машине Самарина, когда он сбивал Волового, ехала голограмма! А управлял ею компьютер! Я буду долго смеяться.