– Черт с вами.

Самарин положил сигарету в пепельницу, встал, снял пиджак.

– И рубашку, – сказал Алексей.

Тот подчинился.

– А ты говоришь, Белкин! – сказал Алексей, указывая Сергею на плохо затянувшуюся царапину на предплечье у Самарина. Длинную и глубокую. На рукаве рубашки виднелись следы засохшей крови. Барышев смотрел во все глаза. – Что ж вы, Роман Олегович, врача не попросили? Или не беспокоит?

– Я поранился дома. Когда лазил на крышу. Крыша у меня потекла. Упал с лестницы, зацепился за сучок.

– Ну понятно. Одевайтесь.

– Вы удовлетворены? – спросил Самарин, застегивая рубашку.

– Вполне. Роман Олегович, наша беседа не записывается на диктофон, и протокола нет, как вы видите. Расскажите, как все было, облегчите душу. Ведь это вы убили Рощина?

Самарин молчал.

– Вы, – с нажимом повторил Алексей. – Мы были вчера у Фирсова. Он рассказал, как вы пришли к нему через год после того, как выписались из госпиталя. Как он вас обучал запрещенным ударам. Хотел, чтобы вы за деньги фехтовали. А вы отказались.

– Ну и что? Это ничего не доказывает. Мало ли кто ходил в «Рапиру»! Фирсов не только меня тренировал.

– У вас есть алиби? – спросил Алексей.

– Разумеется! – кивнул Самарин.

– И?

– Я в это время убил Петю Волового, – спокойно сказал он.

– Что же вы делаете, Роман Олегович?! – с отчаянием в голосе сказал Алексей. – Ну, зачем?!

– Я хочу признаться в убийстве. Раз Валерик это сделал, я тоже сделаю. Не гоже отставать от товарища, – горько усмехнулся Самарин.

– А Настя? Как же вы ей в глаза посмотрите после этого?

– Настя поймет.

– Поймет, что вы убили ее мужа?!

– Если честно, то мне все равно. Из тюрьмы я не скоро выйду. Значит, не скоро с ней встречусь.

– Это ваше решение?

– Да, – твердо сказал Самарин.

– Ну хорошо. Я хочу, чтобы Настя знала правду. Понимаете?

– Не совсем.

– Вы, должно быть, не в курсе, я начальник службы безопасности Петра Андреевича Волового.

– Вот как? – слегка удивился Самарин. – А я думал…

– Я давно уже понял, что это вы убили Рощина. Я был в ЗАГСе. Вы подали заявление. Через месяц у вас с Маргаритой Лепаш должна состояться свадьба. Поэтому вы и убили Рощина.

– Замолчите! – Самарин обхватил голову руками.

– Вы слишком долго ждали. Я был у вас дома. Там повсюду ее фотографии. Вы всю жизнь ее любили. И когда представился шанс…

– Я вас прошу, замолчите… – простонал Самарин.

Реприза

В третий раз он не женился на Маргарите Лепаш…

После того как Рощин в третий раз ее бросил и ушел к другой женщине, Самарин кинулся к Марго с утешениями. Приезжать к ней по выходным давно уже вошло у него в привычку. Да и Женька к нему привык. Самарин никак не мог понять: как может Рощин скрываться от сына? Не признавать своего отцовства? Ведь это он запретил Марго записывать Женьку-младшего Рощиным. И отчество свое дать мальчику отказался. А ведь Марго пришлось бросить институт, уйти в академический отпуск. И мадам Рощина стала относиться к ней с неприязнью. Как же! Внебрачный ребенок! О том, что мальчик похож на ее ненаглядного Женю как две капли воды, она и думать не хотела! А тот бегал по двору, маленький, смуглый, темноволосый. И удивительно упрямый. Казалось, весь двор знает. Весь свет. Но Рощин все равно не признавался. Такой уж он был человек.

Марго не стремилась сблизиться с мадам Рощиной. С самого начала у них были напряженные отношения. Дочь портнихи не пара сыну талантливого ученого и дамы благородного происхождения. У нее и отца-то нет! У Риточки Лепаш! Генриховна! Где этот Генрих, куда исчез? И был ли вообще? Записали наугад, как захотелось. По злой иронии судьбы, Женя Лепаш тоже был записан Генриховичем. Евгений Генрихович Лепаш, а не Евгений Евгеньевич Рощин. Вот так.

Если бы у Самарина был сын, он был бы счастливым человеком. Если бы это был сын его и Марго, то счастливейшим из смертных. Эгоист Рощин считал появление на свет внебрачного сына в порядке вещей. Самарин знал, тот надеется, что будут другие дети. От законных жен. Воспитанные, как полагается и кем полагается. У Рощина на воспитание детей были свои взгляды. От мальчика он просто прятался. От своего первенца.

Но судьба над ним словно смеялась. Оказалось, что его первая жена детей не может иметь вообще, вторая вообще не хочет, а третья больше не хочет, поскольку у нее уже двое. Вот тогда-то Рощин и стал интересоваться Женей. Стал передавать Марго деньги. Посоветовал записать мальчика в фехтовальный клуб «Рапира» и внимательно следил за его успехами. Раньше Женя занимался спортивной гимнастикой, но потом стал стремительно расти и для этого вида спорта оказался высоковат. Зато для фехтования в самый раз. Втайне Рощин посещал соревнования и видел, как фехтует Женя-младший. Все чаще в разговоре с друзьями он стал упоминать сына. Самарин понял, что Рощин созрел и для детей. Для своих детей.

Не поздно ли? Потому что Женя Лепаш уже миновал тот период, когда ему нужен был отец. В старших классах подростки, как правило, отдаляются от родителей, у них появляется своя компания, свои интересы, интересы улицы. Рощин опоздал. Увы! Рождение Маргаритой Лепаш внебрачного ребенка двор пережил семнадцать лет назад, теперь об этом не говорили вообще. Жене не ты кали, что он сын Рощина, живущего в соседнем подъезде. Подразумевалось, что он это знает. Он же просто не задумывался. А сплетни презирал. Маргарита Лепаш этой темы избегала, хотя, задай сын вопрос, она, возможно, ответила бы со всей откровенностью. Он не спрашивал. Самарин же нашел с мальчиком общий язык. Ведь он когда-то был другом Женьки Рощина. И приблизительно мог представить себе реакцию мальчика на тот или иной свой поступок. Женя унаследовал от отца взрывной темперамент, некую надменность и презрение к окружающим. А также жажду славы. Вместе с тем, мальчик нежно любил свою мать. Именно из-за Жени Марго и Роман тянули со свадьбой.

После того как Рощин женился в третий раз, Марго, видимо, ждала и от Романа Самарина очередного предложения. Это уже стало у них традицией. Но он молчал. Молчал. Не понял, что она согласна. Не верил. Это тянулось какое-то время. Год, другой. Марго ждала, он молчал. И по-прежнему к ней приезжал.

Умерла Вера Федоровна Лепаш. Рощин дал денег на похороны. Самарин тоже предложил денег.

– Я не могу взять денег у тебя, – сказала Марго.

– А у Рощина можешь?

– Он отец моего ребенка.

Все-таки Марго очень уж правильно выстраивала фразы. И говорила правильные вещи. Бесспорные. Набившие оскомину. Иногда это выводило его из себя. Лучше бы она закричала, обозвала как-нибудь ужасно. Его, то есть Рощина. А то: «Он отец моего ребенка»!