Работой можно объяснить все. Я занят, прошу меня не трогать. Он двинулся вниз по списку. Кто остался неохваченным? К его несказанной радости бывшая кладовщица «Алексера» Лариса Никольская оказалась дома. Не рассердилась, что так рано подняли с постели в выходной день, и даже согласилась подойти к двум часам в его кабинет для беседы. «Что – вы можете сказать о фирме “Алексер”»? «О фирме “Алексер” я могу сказать все!» Что называется, накипело. Зато на Фрунзенской набережной, где проживала Лилия Мильто, Леонидова обругали. Недовольная дама хорошо поставленным голосом сказала, что дочь дома не ночует и где она сейчас, неизвестно. Скорее всего, у очередного хахаля. Положив трубку, Алексей загрустил. Придется побегать.
Адрес, по которому проживала Анна Гладышева, оказался неверным. Трубку сняла квартирная хозяйка и заявила, что квартирантка съехала пару месяцев назад и нового адреса, естественно, не оставила. И вообще нечего звонить в такую рань! Недовольная женщина швырнула трубку. Оставалось надеяться на общительного Михаила Коваленко, который с бывшими сослуживцами поддерживает отношения.
Алексей оделся и вышел в прихожую.
– Куда? – встала на пороге родительница.
– На работу.
– Как на работу? Сегодня же выходной! Я думала, ты пойдешь со мной на рынок и донесешь сумки!
– Мама, страна в опасности. Ты же знаешь, что без меня никак.
– Прекрати паясничать! Тоже мне, суперагент! Джеймс Бонд! Все не наигрался в шпионов?
– Да, – честно признался он, – в душе я ребенок.
– И не только в душе.
Он схватил с вешалки куртку и рявкнул:
– Я на задание! Не мешать! Кто здесь старший по званию?!
– Так ты никогда не женишься! – крикнула вслед мама.
«Надо мне было!» – буркнул он, колобком скатываясь по ступенькам. Я от дедушки ушел, я от бабушки ушел. А главное, от лисы!
…Он ехал в Зеленоград. От Речного вокзала, где обитал сам, минут сорок езды, если на маршрутном такси. К двенадцати, когда пригласил пацанов, должен успеть. Не успеет, подождут. Главное сегодня – это перехватить Коваленко, кладезь ценной информации. Хорошо, что сегодня он, Алексей Леонидов, движется против потока. Все едут из Зеленограда в Москву, он, Алексей Леонидов, едет в Зеленоград.
В маршрутном такси их оказалось двое. Он и хорошенькая шатенка. Очень хорошенькая. Случись это раньше, не преминул бы перекинуться парой фраз. Авось, завяжется знакомство. Но теперь он влюблен и, что самое главное, безнадежно. Поэтому взгляд у него соответствующий – взгляд мужчины, который себе не принадлежит.
Леонидову повезло, дом Коваленко находился недалеко от шоссе. Сделав пару наводящих вопросов прохожим, капитан нашел ту самую улицу и тот самый дом. Та самая квартира находилась на втором этаже. Без пятнадцати десять он уже звонил в дверь. Ждать пришлось долго. «Неужели опоздал?» – мелькнула мысль. Мелькнула и исчезла, потому что за дверью раздались тяжелые шаги. Он позвонил еще раз. И еще. Наконец дверь открылась. Стоявший на пороге мужчина тупо смотрел на гостя. Лицо у него было опухшее, глаза похожи на щелочки. Или на прорези в маске из папье-маше.
– С добрым утром! – жизнерадостно сказал Алексей.
– …?
– Я говорю, день-то какой хороший!
В прорезях мелькнуло сомнение: разве хороший? Разве день?
– Разрешите пройти?
– Ты… кто такой? – выдавил из себя мужик.
– Я из милиции, – все так же жизнерадостно сказал Алексей.
Теперь в прорезях светился откровенный страх.
– Я… что… вчера… А?
– Понятия не имею! Я по другому вопросу. Разрешите?
Плечом он оттиснул хозяина в прихожую и захлопнул дверь. Потом вынул из кармана удостоверение:
– Ознакомьтесь.
Коваленко протер глаза, тупо глянул в удостоверение и вернул владельцу.
– Проходите… в комнату. Я сейчас.
Хозяин скрылся в ванной. Алексей прошелся по квартире. «Мда-а-а…» На кухне в изобилии присутствовали две вещи: пустые бутылки и тараканы. Тараканы в бутылки не лезли, видимо, были трезвенниками. Они питались хлебными крошками, которыми были усеяны пол и кухонный стол, плодились и размножались и очень любили своего хозяина, потому что нисколько его не боялись. Безграничное доверие – следствие большой и горячей любви. Тараканы днем не прятались, как положено всем порядочным тараканам: их не травили, не били тапками, не ставили на них ловушки, не пытались прогнать к соседям. «Мда-а-а…»
В ванной булькала вода. Наконец Коваленко появился на кухне. Его футболка была в мокрых пятнах.
– Сколько времени? – прохрипел он.
– Достаточно, – вздохнул Алексей.
– Хороший ответ.
– Вопрос тоже неплохой.
– Может, пивка?
– Вам – да. Обязательно!
– Милиция что, с утра не употребляет?
– Вообще не употребляет.
– Времена меняются, – удивленно сказал Коваленко.
– Это, должно быть, кризис.
– Развалили страну.
Итак, о погоде они поговорили. Вводная часть завершилась, можно переходить к сути. Лучше не здесь, а в комнате. Леонидов надеялся, что у тараканов с хозяином подписан мирный договор, раз уж они так хорошо живут. Территория поделена: им – кухня, ему – комната. Коваленко понял его взгляд и пожал плечами:
– А что? Они мне не мешают.
– А вы им?
Хозяин хрипло рассмеялся и, прихватив из холодильника бутылку пива, направился в комнату. Что ж. Жилье закоренелого холостяка. Бардак. По всей комнате валяются грязные носки, на телевизоре такой слой пыли, что изображение словно в тумане.
– Хорошо вчера посидели? – посочувствовал Алексей.
Отхлебнув пива, хозяин сказал:
– Неплохо. Погодите, а вы кто? Из какой милиции?
– Убойный отдел.
– Ах, да! Серебряков! – хлопнул себя по лбу Коваленко. – А я-то здесь при чем?
– Вас уволили месяц назад. У вас были причины ненавидеть потерпевшего. Либо у ваших коллег, которых тоже уволили. Где вы были вечером двадцать девятого августа, Михаил? – серьезно спросил Алексей. Шутки кончились.
– Я? Ха-ха-ха! Убил Серебрякова? Двадцать девятое августа? Где был? – хрипло смеялся Коваленко. – Ха-ха-ха!
Алексей глянул вниз и, увидев, как нарушивший границу таракан стыдливо пытается спрятаться под кресло, прикрикнул:
– Цыц!
Коваленко вздрогнул.
Придавив ногой таракана, Алексей сказал:
– Распустили вы их.
– Простите. Где был… Я не такой человек, чтобы затаить на кого-нибудь зло. Тем более на Серебрякова. Несчастный мужик. Столько баб вокруг, столько соблазнов, а он на работе парится с утра до ночи! Да с такими деньгами! То есть парился, – тут же поправился Коваленко. – Говорят, была у него любовница, но если он к ней, и правда, по графику, три раза в неделю… Чудак человек! А что уволили меня… Думаете, жалею? Было бы о чем! На работу опоздаешь – штраф, переработки не оплачиваются, в субботу выходить заставляют, клиент пошел капризный. Управляющий – му… Простите. Нехороший человек. Да я нахалтурю больше! У меня свои клиенты: кому «софт» поставить, кому «машинку» посмотреть, почему зависает, кому графику трехмерную запустить, детишки на ней помешались. В компьютерах я понимаю больше, чем в пылесосах, да и сканер могу починить, принтер тоже не проблема. Везут всякое дерьмо, оно и ломается. Вот и выходит – там десять баксов, там двадцатка, а посерьезнее, так можно и полтинник срубить. А в магазине у меня последнее время за месяц только триста пятьдесят и набегало. Ну есть справедливость? Сто пятьдесят за квартиру отдай, а на остальные крутись, как хочешь. Все выходные приходилось халтурить по частной клиентуре. Неделю на работе упахиваешься, в выходные – по своим. А жить когда? Пока был коллектив нормальный, можно было терпеть. Пьянки-гулянки, девчонки симпатичные. После работы отрывались. Здесь ведь как? То праздники, то дни рождения, то юбилеи, то просто конец рабочей недели, уж раза два в неделю найдется повод погудеть. Девки красивые опять же, есть обо что потереться. А мужику, много ли ему надо? У нас с Серебряковым, царство ему небесное, отношения нормальные были, он на это дело глаза закрывал. А если бы я не выпивал, быть бы мне управляющим, народ-то за меня стоял. Но не могу. Натура такая. Если надо мной никого нет, так я волю сразу чувствую. Конечно, на следующий день опоздание, выговор, снятие премии и все такое. В зарплату хлоп – опять стольника нет. Этот му… Простите, Валера сек каждое утро: кто опоздал, насколько опоздал. А сам такой му… Простите, всю работу в магазине завалил. Поэтому я не стал дергаться, когда Паша сказал, что работы в торговом зале осталось только на одного менеджера. Я был уверен, что оставят Борьку, и ушел спокойно. У Борьки семья, пацан, ему вкалывать надо, а я птица вольная. Да мне и по фигу, что эта работа, что другая. Потом звоню: «Как там, Борис, в нашем любимом магазине?» А он мне обухом по голове: «Я там больше не работаю, меня уволили». Мол, Иванов взял менеджером двоюродного брата. Тут я психанул, конечно, хотел идти бить рожу этому жирному борову, да тут халтурка подвернулась, забегался, а потом и остыл. Борьке ведь это не поможет.