– Будет, – усмехнулся Стас. – Я позвонил однокашнику, который теперь работает в налоговой полиции. Пожарников подтянем. Санэпидемстанцию. Везде есть друзья. У вас медийный багаж, у меня криминальный. Объединим их и накроем нарколога колпаком. Он даже не дернется. Я в свое время многим помог, думаю, и мне не откажут в таком пустяке. У нарколога с завтрашнего дня начинается тотальная проверка. Он же ООО. Вот мы ему и сделаем ай-ай-ай. Возможно, ничего и не найдут. Никаких нарушений, но нервы помотают. Я об этом позабочусь.
– А я позову его на эфир, – мстительно сказала Люська.
– Он не пойдет, – покачала головой Люба.
– А мы хитро сделаем. Скажем, что при его клинике основан благотворительный фонд, из которого будет оплачиваться лечение наркоманов, у которых нет денег. Вот, пожалуйста, номер счета. Понятно, что сумма будет значительная, гораздо больше той, которая требуется Павлу. Василий Федорович быстро сообразит, что можно руки нагреть. На деньги все падки.
– Он же знает, что ты моя подруга. С чего бы ты вдруг стала заботиться о его обогащении? Он поймет, что это ловушка.
– А ты с ним помирись, – посоветовала Люська.
– Как я могу с ним помириться?! Он назвал меня проституткой!
– Такие вещи надо на диктофон записывать, – вздохнул Стас. И беззлобно добавил: – Лохушка.
– В общем, так, – подвела итог Люська. – Тот, кто ведет войну открыто, всегда проигрывает. Нормальные герои всегда идут в обход.
– Василий Федорович далеко не дурак, – напомнила Люба. – Он тоже прямыми путями не ходит. Как бы вам не столкнуться лбами на окольных дорожках.
– А я ему сразу скажу, что тебя на эфире не будет, – хихикнула Люська. – Он даже ничего не заметит. Есть такая штука, называется «монтаж». Можно одним и тем же эфиром сделать из человека либо полное дерьмо, либо героя, даже если он ни тем ни другим не является. Всегда есть удачный или, напротив, неудачный ракурс, реплика, выхваченная из контекста, взгляд, злой или добрый. Как смонтировать. А я уж позабочусь, чтобы этого козла смонтировали так, как нам надо. – Она потянулась к бокалу, вновь заботливо наполненному официантом. – Давай, Люба, выпьем за дружбу! Нет, сначала за нас, за женщин. А потом за дружбу. И еще раз за нас. И все, по домам.
– Ключи. – Стас протянул руку. – Ключи от машины. Пока ты еще помнишь, что она у тебя есть.
– Самохвалов, я столько не пью, чтобы у меня память отшибло! Никогда!
– Люся, отдай ему ключи, – заплетающимся языком сказала Люба. – Он знает, что делает.
– Хорошо, когда рядом есть такой мужчина, который знает, что делает. – Апельсинчик полезла в сумочку. – Завидую.
– Уже нет. Стаса у меня больше нет, – четко выговорила Люба, чтобы подруге было понятно. – Мы вчера расстались. Совсем.
– А сегодня что было? – удивленно посмотрела на нее Люська. В руке она сжимала ключи от «Хаммера».
– Еще ничего.
– А он мне по телефону сказал, что тебя спасать надо! Если вы расстались, как ты говоришь, совсем, чего бы Самохвалову так суетиться? Баб, что ли, мало на Москве?
– Любовь Александровна у нас трезвенница, а уж коли пьет, так начинает путаться в показаниях. В отличие от тебя. – Стас посмотрел на Люську. – Ты вот всегда помнишь, что у тебя есть машина, а она не помнит, есть у нее любовник или нет. Хотя что такое машина и что такое мужчина? Их же нынче как грязи, мужиков. А вот «Хаммер» – это вещь. Его нечасто на дорогах встретишь. Потому ты о нем и помнишь. – Стас раскрыл ладонь. – Клади.
Люська послушно отдала ему ключи.
– Вот оно, счастье! – Стас крепко сжал руку. – На сколько даешь?
– Ты что, с ума сошел? – Люська аж подпрыгнула в кресле. – Мне завтра по делам ехать!
– До обеда?
– Да подавись! – сдалась она.
– Какая ты грубая, Иванова, – вздохнул Стас. – Учись у своей подруги. Вот у кого все вежливо, как в театре: да извините, да подвиньтесь, да не будете ли вы столь любезны… Или вот еще: у нас с тобой разная система ценностей. Как звучит, а? А ты: подавись!
– Как обращаться с мужчинами, я и без Любы знаю!
– Как себя чувствует Алекс? – ехидно спросил Стас.
– Тебе виднее, ты же с ним работаешь!
– Но не меня же он провожает до дома.
– Слушай, чего ты пристал? Дело прошлое, мы с Сережей уже помирились. Кстати, у него фамилия Пупельпопель. – Люська хихикнула.
– У кого? – удивились они со Стасом.
– У этого… Алекса.
– Так не бывает! – рассмеялась Люба.
– Бывает, я паспорт видела, – заверила Люська. – Представляешь, в желтой прессе, на развороте: у Людмилы Ивановой роман с Пупельпопелем!
Они переглянулись и расхохотались.
– Я теперь понимаю, почему он до сих пор не женат, – хмыкнул Стас. – Это, наверное, немецкая фамилия. Что-то в ней есть такое… такое…
Э-э-э… Как бы это сказать?
Они вновь переглянулись и прыснули.
– Ну а что мне… что мне делать с работой? – сквозь слезы спросила Люба. Теперь она прослезилась от смеха. День, который начался так ужасно, заканчивался очень даже неплохо благодаря Стасу.
– Господи, оформи ИП! – посоветовала Люська. – Возьми в аренду кабинет в какой-нибудь клинике. Или даже не в клинике. В каком-нибудь шикарном месте. Тут главное, чтобы был антураж.
– Это же так сложно! Оформить ИП! Все эти страховки…
– Да, непросто, – согласилась подруга. – Придется побегать. Зато не будешь ни от кого зависеть. Займешься частной практикой. Клиентуру ты уже набрала, да и я тебе буду звездных знакомых подкидывать. Прорвемся!
– Людмила права, – серьезно сказал Стас. – Ты с твоим характером так и будешь нарываться на всяких козлов. Тебе нужна независимость.
– Это ты о чем сейчас? – тоже серьезно спросила Люба.
– Обо всем. – Он потянулся к бутылке и разлил остатки вина: – Пей.
– А хорошая здесь кухня… – сладко потянулась Люська.
Тут же, как из-под земли, возник официант. В руках у него был талмуд в сафьяновом переплете.
– Людмила, не черкнете ли пару слов на память? Вы и ваша подруга. О вашем незабываемом для нас визите. Мы все смотрим ток-шоу «Все всерьез».
Откуда-то возникла бутылка вина.
– В подарок от заведения…
Люська посмотрела на этикетку, одобрительно кивнула и открыла альбом.
– Можно вас сфотографировать? – залебезил официант.
– Валяй.
– Мы повесим ваше фото на стене. Среди почетных посетителей нашего скромного заведения.
– Можно.
Люська размашисто расписалась и захлопнула альбом. Вино тугой струей полилось в бокалы.