«По повелению Их Императорских Величеств обер-гофмаршал имеет честь известить о приглашении во вторник, 5-го мая сего года к девяти часам на бал в Концертном зале Зимнего дворца…
Дамы в длинных вырезных платьях.
Кавалеры: военные и гражданские в парадной форме и лентах; придворные кавалеры, кому следует, в чулках и башмаках», – в который уже раз перечитывала она.
«Примечание…»
Все дело было в этом злосчастном примечании! «Зимний дворец, Их Императорских Величеств подъезд» у нее. И Министерский у мужа.
– Сколько же это будет продолжаться? – с возмущением посмотрела на него Александра.
– Пока мне не дадут следующий чин, – насмешливо улыбнулся граф.
– Давно уже надо было дать! Все об этом говорят!
– Но государь делает вид, что не слышит.
– Ты должен попросить у него аудиенцию.
– Друг мой, перестань. Мне по средствам содержать не один экипаж, а несколько. И государь это прекрасно знает. Ты поедешь на бал в новеньком ландо, которое я тебя подарил.
– Ах, да! – она от досады прикусила губу.
Узнав о ее беременности, муж сделал щедрый подарок: ландо с отделкой из золота и черного бархата, элегантный и необыкновенно изящный экипаж со складной крышей, на мягких рессорах, мечта всех великосветских дам. Он был выписан графом из Германии и стоил сумасшедших денег. Элен, узнав об этом, метала громы и молнии.
– … поедет со мной.
– Что? – она невольно вздрогнула.
– Я говорю, мой друг, что дочь поедет со мной. Ты сегодня рассеянна, наверное, это следствие твоего положения, – граф счастливо улыбнулся. – Елене Алексеевне необходимо развеяться, она что-то грустна в последнее время.
Александра вспомнила, что и графиня Безобразова получила приглашение на бал. Зато Софи рыдала взахлеб: она не ехала.
– Ты все равно не сможешь танцевать, – насмешливо сказала ей Александра. – Твоя беременность уже слишком заметна и это сочли бы дурным тоном. К тому же ты плохо себя чувствуешь, чтобы ехать на бал.
– Я чувствую себя замечательно! – вскричала Софи.
– Ты же еще вчера жаловалась мне, что не можешь поутру встать с постели! Что у тебя постоянно кружится голова!
– Мало ли, что я жаловалась! Я хочу туда ехать, хочу! Там будут все мои подруги!
– Как? Ты уже успела обзавестись подругами?
– Это ты во всем виновата! – сверкнула глазами Софи. – Но, ничего. Каждому воздастся!
– Замолчи!
Софи вспыхнула, но смолчала. Видно было, что она затаила обиду. Настроение у Александры было испорчено, и это заметил муж.
– Ты все еще грустишь из-за примечания, Сашенька? Право, не стоит. Ситуация двусмысленная, это понимают все, я полагаю, государь не долго будет упорствовать.
– Я вовсе не из-за этого. Софи… Моя сестра требует, чтобы я устроила карьеру ее мужа!
– Ах, это, – нахмурился граф. – Хорошо, я похлопочу о его переводе в гвардию.
– Она хочет, чтобы Федор Платонович стал генералом, ни больше ни меньше!
– Генералом? – рассмеялся граф. – Не вижу такой возможности. Если только война…
– А что, будет война? С кем, Алексей Николаевич?
Граф нахмурился.
– Не будем об этом говорить, Сашенька, – мягко сказал он. – Тебе сейчас надо думать совсем о другом. И готовиться к балу.
Александра вздохнула. Что ж, наконец-то и она может пощеголять своими драгоценностями! Сегодня это даже приветствуется! С улыбкой вспоминала графиня Ланина свой первый бал, именины у Федосьи Ивановны, туалеты провинциальных дам, которые теперь казались ей смешными, и собственные ошибки. Диадему пристало носить замужней даме, девицы же убирают волосы цветами. И платье на ней тогда было смешное. Смешное и нелепое, вышедшее из моды. И как только Алексей Николаевич в нее влюбился? В такую смешную девочку, и к тому же с плохими манерами. Просто чудо какое-то! Но что было то было. И давно уже прошло.
Теперь же бальный наряд графини Ланиной выписан был из Парижа, от лучшего портного. Платье небесно-голубого цвета с глубоким декольте, из ткани с приглушенным блеском, как нельзя лучше подчеркивало сливочный цвет кожи и необычайно шло к золотистым локонам Александры. Слегка располневшие шея, плечи и пышная грудь выступали из этого платья, словно из морской пены. И ярче сапфиров, которые она выбрала в качестве украшения, сияли ее необыкновенные глаза. Один из камней, просто огромный по своим размерам, украшал диадему графини. Вокруг него сияла россыпь бриллиантов, такие же вместе с сапфирами помельче красовались на цветках, украшавших ее платье. С левой стороны на платье был прикреплен портрет императрицы, усыпанный алмазами, знак высокого придворного чина. Александре не пришлось носить фрейлинского шифра, то есть бриллиантового императорского вензеля, но она об этом ничуть не жалела. Вот у фрейлин, действительно, была служба, они даже жили во дворце, под боком у всесильного владыки. Из них он обычно и выбирал свои «васильковые чудачества». Юные девушки, которых еще в Смольном приучали обожать государя, и не смели противостоять его домогательствам. Хорошо, что ей не довелось побыть фрейлиной, все-таки замужняя дама более свободна в своем выборе.
Александра поправила портрет на груди и взяла приготовленные Верой тончайшие перчатки, непременное дополнение к бальному наряду.
– Сегодня ты разобьешь не одно сердце, – без улыбки сказал граф, увидев ее в законченном бальном туалете.
Сам он надел парадный мундир тайного советника, на котором выделялись ленты двух орденов: Владимира второй и Георгия четвертой степеней. Последний, которым граф особенно дорожил, был получен им за храбрость, проявленную в войне двенадцатого года. Вскоре после этого Алексей Николаевич расстался с уланским мундиром, перейдя в гражданскую службу.
Вышла Элен, в вырезном бальном платье цвета пьяной вишни, который был ей к лицу. Но мачеха явно ее затмила, да и украшения графини Безобразовой были гораздо скромнее.
– Не слишком ли вызывающе? – сказала Элен, имея в виду туалет мачехи.
– Красоту не надо прятать, – улыбнулся граф, подавая жене сорти-де-баль, расшитую золотом накидку из шелкового бархата в тон платью.
– Но и не следует так откровенно выставлять свои прелести напоказ, – заметила Элен. – Такими сапфирами не могут похвастаться даже члены императорской фамилии. Вы не боитесь навлечь на себя гнев государя, papá?
Алексей Николаевич нахмурился.
– Это фамильные драгоценности. Моя жена заслуживает того, чтобы их носить, – сказал он.
– Но прежде их носила я! Хотите сказать, что я потеряла это право? Мне кажется, papá, что это несправедливо! – нежное лицо Элен пошло пятнами.
«Наконец-то она выдала себя! – обрадовалась Александра. – В ее голосе ясно слышалась зависть. Если он спросит, я скажу все. Она его дочь, но надо позаботиться и о еще не родившемся сыне». Александра почему-то была уверена, что у нее будет мальчик.