– Но ты же понимаешь, Алексей Николаевич, есть вещи, изменить которые мы бессильны, – растерялась она.
– Вот потому, что я это прекрасно понимаю, я и вызвал господина Соболинского на дуэль. И прошу тебя мне не мешать. Нам не мешать, – поправился Алексей Николаевич. – Иди спать. Я же еще не окончил свои дела.
– Хорошо… Я знаю, как все исправить. Давай уедем! – горячо сказала она. – Во Францию, в Италию, на Восток. Куда угодно! Разве нам так плохо было за границей?
– Мы все это уже пережили, Сашенька. Да, мы были счастливы, и я ни минуты не пожалел о том, что обвенчался с тобой. Но жить с мыслью, что ты вянешь, как сорванный цветок, в ожидании моей смерти… Нет, не перебивай. Только моя смерть может дать тебе свободу. Ты не вольна над своими чувствами. И я не позволю тебе вмешаться сейчас в то, что происходит между мною и господином Соболинским. Ступай, мне надо закончить дела.
Поняв, что этот разговор бесполезен, она вышла из кабинета. Два упрямца решили все за нее. Как будто бы они оба знают, что сделает ее счастливой! У нее еще были целые сутки, чтобы остановить это безумие.
Утром она поехала в Зимний. Государь, который тотчас согласился на аудиенцию, выслушал ее хмуро.
– Вы говорите, что ваш муж вызвал на дуэль господина Соболинского, – отрывисто сказал он. – А какова же причина дуэли?
– Господин Соболинский ухаживал за мной.
– Но разве он один это делает? Вы красивейшая из женщин моего двора, и многие мужчины добиваются вашего внимания. – «В том числе и я», – красноречиво добавил его взгляд.
– Он ухаживал за мной с особой настойчивостью.
– И вы ему отвечали? Иначе у вашего мужа не было бы повода вызвать его на дуэль.
«Но он же не может вызвать вас!» – хотелось крикнуть ей. Но она молчала.
– Отвечайте же, графиня!
– Это связано с нападением разбойников на мою карету. Господин Соболинский принимал в этом участие.
– И какое же? – с интересом спросил государь.
– Можно сказать, что он меня спас.
В этом была доля правды. Элен хотела избавиться от мачехи любыми способами, и если бы Серж не согласился, задумав ее обмануть, графиня Безобразова нашла бы другое средство. И кто знает? Может быть, и добилась бы своего.
– Разве это повод для дуэли? – лицо государя выразило удивление. – Вместо благодарности за спасение своей жены, граф посылает ее спасителю вызов.
– Моему мужу показалось, что господин Соболинский провел со мной слишком много времени наедине. Все это было в его отсутствие, поэтому Алексей Николаевич счел меня скомпрометированной господином Соболинским и послал ему вызов.
– И сделал это только сейчас? Почему не тотчас? – Она молчала. – Во всей этой истории много загадочного, графиня. Загадочного и непонятного. Я должен во всем этом разобраться, – размеренно сказал Николай Павлович.
– Но вы не допустите этой дуэли?
– Я должен во всем разобраться, графиня, – повторил государь. – Вы можете идти исполнять свои придворные обязанности.
– Ваше величество! – она не выдержала и опустилась перед ним на колени. – Я вас умоляю! Вы же не допустите убийства!
– Кто же вам так дорог? – сурово спросил государь. – За кого вы хлопочете? За мужа или… Встаньте же, графиня. Встаньте! – властно сказал он. – Вы что, плачете? Вы же знаете, как я не люблю женских слез, – раздраженно сказал Николай Павлович. – Если бы я потакал всем, кто пытается меня разжалобить, я погубил бы мое государство. Поэтому ваши слезы бесполезны.
Она поднялась.
– Простите меня, ваше величество. Но… Я ведь прошу у вас не чинов, не денег, не почестей. Всего лишь жизни для тех, кто мне дорог. Какая же тут угроза государству?
– Не вы первая, графиня, это просите. Может быть, вы еще не знаете этого вследствие своей молодости, но подчас сохраненная жизнь опаснее отданного неприятелю города, если это жизнь государственного преступника. Я во всем разберусь. Даю вам слово. Вы осознаете, что ваш поступок нарушает кодекс чести?
– Каким же образом?
– Вы выдали мне близких вам людей, не опасаясь сурового наказания для них, я ведь запретил дуэли. И, разумеется, огласки. Теперь все будут говорить, что двое мужчин спрятались за одну женскую юбку. Впрочем, я всегда знал, что вы необыкновенная женщина. Никакая другая не способен так отважно вмешиваться в дела мужчин.
– Пусть будет огласка. Лучше уж лишиться чести, чем жизни.
– А вот здесь вы ошибаетесь. Что ж, вы женщина. Для вас есть нечто, гораздо более ценное, чем и жизнь, и честь. Любовь, – с усмешкой сказал он. – Вы бы ни за что не сказали: лучше лишиться любви, чем жизни. Потому-то вы здесь. Но я уделил вам достаточно времени. Ступайте. Я во всем разберусь, – вновь повторил Николай Павлович.
«Дуэли не будет, – думала она, покидая кабинет государя. – Кого-то из них я сегодня спасла. Я хочу, чтобы они оба жили. Второй раз мне этого не перенести. Пусть в свете думают, что хотят и говорят, что хотят. Мне все равно. Кого-то из них двоих я сегодня спасла…»
* * *
– Алексей Николаевич… Я, несмотря на благодарность мою за оказанное вами доверие и считая за великую честь быть вашим секундантом, тем не менее обязан сделать все, что в моих силах, чтобы… – князь разволновался и сбился, после чего, махнув рукой, сказал просто: – Э, граф! К чему тут церемонии? Вы жизнью своей рискуете, поймите же! Я знаю, граф, какой он стрелок. Отменный стрелок. Ну, зачем вам это? Право слово, вы счастливейший из смертных. Да весь Петербург вам завидует! У вас красавица жена, сын недавно родился, вы обласканы государем. К чему рисковать своей жизнью? В общем, граф, не угодно ли вам примириться? Я готов устроить это. Разрешите мне переговорить с секундантами господина Соболинского?
В голосе князя не было уверенности. Когда около года назад он принес в дом графа Ланина радостное известие о царской милости и впервые увидел юную графиню, он тотчас предположил, что чем-то подобным все и закончится. Она была слишком красива и к тому же безвестна, а ее муж намного старше и несметно богат, так что сама собой напрашивалась мысль о браке по расчету. И так же напрашивалась мысль о любовнике, который непременно должен был появиться у столь молодой и темпераментной особы при старом муже, с утра до ночи занятом важными государственными делами. Князь и сам был не прочь занять место любовника прекрасной Александрин, и даже предпринял ряд попыток. Но, видимо, эта история была гораздо более давняя, чем замужество графини. Противники вели себя так, будто бы вернулись к неоконченному делу. Пистолеты были заряжены не сейчас, вот почему оба участника дуэли были так спокойны. Они смотрели друг на друга, словно примеривались: как бы вернее окончить начатую работу?
– Не хотите, ли примириться, граф? – неуверенно повторил князь.
– Примирение невозможно. Начинайте, – коротко ответил тот и посмотрел на своего противника.