— Значит, в ноябре мы пьем только божоле! — с энтузиазмом сказал Иван Таранов.
— Ты сегодня в прекрасном настроении, — заметила Елизавет Петровна.
— Да, похоже, решил проблему.
— Деньги? — в упор посмотрела она.
— Что ж ты, милая, все сводишь к деньгам? — рассмеялся Таранов. — Главная проблема — это человек. Деньги молчат, а попробуй-ка, заставь молчать его.
— На то есть деньги, — пожала плечами Елизавет Петровна.
— А коли не берет?
— Все берут.
— Не надо обобщать, — раздраженно сказал Таранов. — Из всякого правила есть исключения. Это неприятно, но тут уж ничего не поделаешь. Россия, как никакая другая страна, богата идейными людьми. У нее больше исключений, чем правил. С этим надо считаться.
— Чем больше исключений, тем больше возможностей для маневра, — заметил Воронов. — По правилам можно доехать только из пункта А в пункт В.
— А тебе куда надо?
— Какой смысл ехать в пункт В, если туда едут все? Прибыл — а там уже целая толпа! Да еще и подъезжающие напирают. Зато есть смысл нарушить правила и оказаться там, где нет никого.
— Так можно и в тюрьме оказаться, — мрачно пошутил Сивко. — В одиночной камере.
— Однако, господа, одиннадцать, — глянув на часы, заметил Воронов. — Бейлис срывает нам культурную программу. Без нее пойдем на конеферму или же разбудим?
— Без нее, — тут же откликнулась Елизавет Петровна.
— Э, нет, — не согласился с ней Таранов. — Дмитрий прав, девушке надо прогуляться. Хмель выветрить. Если мы хотим, чтобы красавица сегодня уехала, вновь не испортив нам вечера и аппетита за ужином, надо подготовить ее к рулю. Или же ты ее подвезешь, Елизавет Петровна?
— Упаси Боже! — вздрогнула та. — Три часа в одной машине с Бейлис! Да я с ума сойду!
— Решено, — подвел итог Воронов. — Зигмунд, пойди, разбуди спящую красавицу.
— Слушаюсь.
— Я, пожалуй, выпью еще чашечку кофе, — вздохнула Елизавет Петровна. — Мишель, поухаживай за мной.
— С удовольствием.
Зигмунд вернулся минут через пять, вид у него был странный.
— Что случилось? — спросил Воронов.
— Я не знаю, как это сказать… э-э-э… — мялся сомелье.
— Ну?
— В общем, она, кажется, умерла.
— Что ты имеешь в виду?
— Сначала я стучал, — начал оправдываться Зигмунд. — Долго стучал. Потом несколько раз сказал: «Мадам, вас ожидают к завтраку». Но никто не отвечал. Тогда я толкнул дверь, и… Она была не заперта. Я не сразу ее увидел. То есть… Я увидел ноги. Голые ноги… и деликатно отвернулся. А ее лицо… В общем… На нем лежала подушка. То есть, лежит. Я не стал ничего трогать.
— Что ты несешь? — вздрогнула Елизавет Петровна.
— Женщина не шевелилась, и эта подушка… В общем, я думаю, что она умерла.
Дмитрий Воронов вскочил, за ним остальные.
— Черт знает что! — выругался Таранов, швырнув на стол салфетку.
— Позвать охрану? — спросил бледный как смерть Зигмунд.
— Сначала я сам взгляну. Вдруг у тебя галлюцинации, и она просто спит?
— Да, надо подняться, — согласился с хозяином дома Сивко. — Елизавет Петровна, может, останешься?
— Вы сомневаетесь в крепости моих нервов? Я хочу знать, что случилось!
— Ты всегда все хочешь знать, — бросил Иван Таранов, направляясь к выходу. За ним потянулись остальные.
Первым по лестнице поднимался Дмитрий Воронов, последним шел Зигмунд. Волнения, как ни странно, никто не проявлял. Как будто убийство в жизни этих людей было рядовым событием, таким же, как завтрак, обед и ужин. Подали труп, так что ж? И это переварим! У двери в комнату Бейлис Воронов остановился и, обернувшись, велел Зигмунду:
— Дай мне носовой платок. Или салфетку.
— Зачем?
— На дверной ручке могли остаться отпечатки пальцев убийцы, если это все-таки убийство. Я не хочу до нее дотрагиваться.
— Но я только что входил в комнату! — испугался Зигмунд.
— Не беспокойся, мы это отметим. Когда нас будут допрашивать.
— Я вовсе не хочу, чтобы меня допрашивали! — запротестовал Таранов.
— Да, нельзя ли как-нибудь уладить это мирным путем? — поддержал его Сивко. — Без вмешательства властей.
— По-моему, денег у нас достаточно, — присоединилась к мужчинам Елизавет Петровна. — Давайте будем заодно, господа. К чему нам милиция?
— А чего вы все так заволновались? — усмехнулся Воронов. — Мы еще не вошли и ничего не увидели. Вдруг она просто спит?
После чего он, аккуратно обернув дверную ручку белоснежной салфеткой, открыл дверь и первым вошел в спальню Бейлис. За ним остальные. Огромных размеров кровать стояла посреди просторной светлой комнаты. Видимо, привычки Бейлис здесь хорошо знали, а также какое значение имеет в ее жизни кровать. Первое, что бросалось в глаза, — длинные стройные ноги. Голые. Она была в трусиках-стрингах и кружевном бюстгальтере алого цвета. Лицо закрывала подушка, как и сказал Зигмунд. На столике, рядом с кроватью, стояла наполовину пустая бутылка ликера, рядом лежала пачка сигарет, в пепельнице окурки со следами губной помады. Видимо, Бейлис курила и пила ликер в ожидании кого-то, а потом заснула. В этот момент в комнату тихо вошел (или вошла) убийца и удушил ее подушкой. Бейлис была сонная и пьяная, сопротивлялась она недолго.
— Черт возьми, — пробормотал Иван Таранов.
— Теперь уж она никогда не напишет свою книгу, — тихо сказала Елизавет Петровна.
Дмитрий Воронов подошел к кровати и снял с лица Бейлис подушку. Все вздрогнули. Лицо женщины было искажено гримасой удушья, алая помада, которой были жирно накрашены губы, размазана подушкой, отчего та казалась теперь окровавленной. Над худеньким телом с выпирающими ребрами неестественно возвышались бугры ее огромной силиконовой груди. Было такое ощущение, что на кровати лежит сломанная Барби.
— Ну, что будем делать, господа? — тихо спросил Воронов.
— Надо подумать, — сказал за всех Иван Таранов. — Может, концы в воду, а? Спрятать ее тело и… Никому не говорить.
— То-то родственнички обрадуются, — усмехнулся Сивко и пояснил: — Я имею в виду дочерей Льва Абрамовича.
— Она наверняка сказала подружкам, куда направляется, — заметила Елизавет Петровна. — Но я за внутреннее расследование.
— Что ты имеешь в виду? — в упор посмотрел на нее Воронов.
— В замок ночью никто не входил, ведь так?
— Разумеется, это невозможно, — резко сказал тот. — Снаружи охрана и злые собаки. На ночь их спускают с привязи. А дверь была заперта.