…В милиции все произошло на удивление быстро и просто. Следователь показал ей личные вещи потерпевших. Она тут же указала на обручальное кольцо. Мол, это сестры.
У Гели проверили документы, и тут же ее повезли в морг, на опознание. Врач-прозектор стоял рядом, держа в руках нашатырь. Тут же готовился принять на руки дамочку дюжий санитар.
Но обморок она симулировать не стала. От нервного напряжения и бессонницы и без того выглядела неважно. Зачем пережимать?
Взглянув на тела, устало сказала:
— Да, это они. Никаких сомнений.
— То есть ваша сестра и ваш…
— Пасынок. Лебедев Марат, — уточнила она. И добавила: — То кольцо я подарила ей в день бракосочетания. Делала на заказ, это легко проверить.
— Да мы вам верим, — тут же сказал следователь. — Вам надо только подписать бумаги.
Через некоторое время она получила справку о смерти и спросила:
— А когда можно будет забрать тела?
— Видите ли… — замялся следователь.
— Нет, не сейчас. Мне нужна большая машина, и… — Она сделала вид, что сейчас разрыдается. — Вчера был убит его отец. Мой муж. Такая трагедия…
— Да что вы! — ахнул следователь.
— Там тоже идет следствие. По делу об у… Ну, вы меня понимаете.
— Понимаю. Сочувствую, — кивнул он.
— Мне хотелось бы похоронить их вместе, поэтому тела я заберу чуть позже.
— Это как вам будет угодно.
— А справка о смерти мне нужна для…
— Да, конечно, — вновь кивнул следователь.
Потом настало самое трудное: она беседовала с патологоанатомом, который должен был делать вскрытие. Долго беседовала. Суть же беседы свелась к следующему диалогу:
— Мне не хотелось бы, чтобы их вскрывали.
— Видите ли, то, что они умерли от удушья, лично у меня не вызывает никаких сомнений, но закон…
— Ведь не вызывает?
— Нет. Но закон…
— Я — богатая женщина. Я хочу, чтобы все было по-людски.
— Но не от одного меня зависит…
— Любая сумма. В разумных, разумеется, пределах. Ну, допустим, по тысяче долларов на человека. Вам больше, — поспешно добавила она. — Я — несчастная женщина, у которой в семье случилась страшная трагедия. Убит муж, трагедия произошла с родной сестрой. Неужели я не могу похоронить их по-человечески? Не изрезанными на куски?
— Но закон, — в третий раз со вздохом сказал патологоанатом и махнул рукой: — Ну, хорошо.
— Вот деньги, — поспешно полезла она в сумочку.
— Я напишу заключение. Остальные подпишут. Завтра можете забрать тела.
— Завтра? Нет, чуть позже.
— В любом случае я к ним больше не притронусь.
«Значит, никогда их больше не увидишь. Тела Эли и той, другой, можно было бы поменять местами и в Москве. Ошибка! И зачем я сдернула Рената? Ладно, теперь уже ничего не изменишь», подумала она. Вот что значит действовать в спешке! Уж очень хотелось поскорее избавиться от трупа сестры и положить его туда, где ему и место: в морг.
В общем и целом она была собой довольна. Одна проблема решена, остается другая: Марат.
Провожавший ее до машины следователь вдруг сказал:
— Есть одна странность в этом деле.
— Какая? — сразу насторожилась она.
— Видите ли, из паспорта потерпевшего была вырезана фотография, причем маникюрными ножницами. У опера, то есть у оперуполномоченного, который выезжал на трупы, глаз наметанный. Вы не знаете, кто бы это мог сделать?
— Маникюрными ножницами? — удивилась она. — Понятия не имею! А зачем?
— Если б я знал! И водительских прав при нем не было, — задумчиво произнес следователь.
— Но это же он! Марат! Хотя от удушья лицо его так исказилось… — «Черт возьми, хорошо, что они с тем, другим Лебедевым, похожи! И в самом деле похожи! Вот у женщины ничего общего с Элькой! Другой тип лица».
— Вообще-то, я должен был бы сделать запрос, — вроде как призадумался следователь. -Но раз вы утверждаете, что это они…
— Да они же! Они! И машина его.
— Да, номера мы проверили. «Жигули» принадлежат Лебедеву Марату Константиновичу. Ну, так тому и быть. Дело закрыто.
Садясь в машину, вздохнула с облегчением. Теперь на юг, искать Марата. Обвести вокруг пальца пасынка — задача не из легких. Ну, ничего, как-нибудь.
Ренат позвонил ближе к ночи, коротко сказал:
— Еду. Один раз остановили. И представляешь? Все вышло так, как ты говорила! Мое лицо показалось гаишнику знакомым! Я тут же начал рассказывать про убийство Дурнева, про несчастный случай на шоссе. Он так и замер, открыв рот, с моими документами в руках. Слушал с интересом. Потом отдал мне документы, козырнул и отпустил. Машину даже не осматривал.
— Молодец, — машинально похвалила она. И спросила: — Ренат, ты зачем вырезал фотографию из паспорта Марата? Маникюрными ножницами? Я тебе не говорила этого делать.
— Ты что, шутишь? — опешил Ренат.
— Мне следователь сказал.
— Ничего об этом не знаю.
— Но тогда — кто?
— Геля, я же тебе говорю…
— Ну, хорошо. Делай свое дело. Удачи.
Ренат дал отбой, а ей вдруг стало не по себе. Засосало под ложечкой, она так поняла, что от страха. Кто вырезал фотографию? Марат? А когда? Не стыкуется. Не мог он этого сделать.
Нет, пусть уж лучше это будет Марат!
ЗВЕЗДЫ
Геля гнала как сумасшедшая. Хорошо, что новая, сильная машина слушалась беспрекословно.
Указатель «Привалово» она едва не пропустила. И тут же увидела другой: «Через два километра — кемпинг!».
Что-то мелькнуло в памяти. Уж не тот ли это кемпинг? А через какое-то время по левую руку, на заборе, она увидела огромные буквы: АЛАН.
Геля сама не поняла, почему свернула в кемпинг. Отдохнуть два-три часа? Поспать? Но придет ли к ней сон? После убийства Эли она, испытав шок, погрузилась в странное состояние, которое можно было бы охарактеризовать, как болезненная активность. Хотелось поскорее все исправить и вернуться к спокойной, размеренной жизни. Отсюда спешка и постоянное желание что-то делать, куда-то идти. Только не сидеть и не отдыхать. Как только активная деятельность прекращалась, в голову тут же лезут мысли. Неприятные мысли. И все они о том ужасном, что пришлось пережить, и о возможных кошмарных последствиях. Во что бы то ни стало надо этих последствий избежать, а потому не сидеть сложа руки. Двигаться. Она теперь не могла ни есть, ни спать. Охватившая ее лихорадка сжигала изнутри. Это было похоже на болезнь.