- Вот и хорошо! - обрадованно заговорила она. - А то Герман говорит, что ты совсем скис, никого не хочешь видеть, всех гонишь. Герман...
Она вдруг запнулась и сунула в карман пиджака руку, на которой сверкнуло обручальное кольцо. Он поспешил помочь:
- Я уже слышал. Вы поженились.
- Откуда? - растерялась Ника.
- Медсестра сказала: «К вам пришла Горани-на Вероника Юрьевна». Несложно догадаться. Когда же была свадьба?
- В марте. - Она открыла сумочку. - Я думала, что тебе будет интересно. Вот фотографии.
Он взял плотный конверт, осторожно раскрыл. И вдруг рука дрогнула, фотографии упали на колени, одна соскользнула на землю. Вероника поспешно нагнулась, подняла ее. Словно испугалась, что изображенный на фото муж испачкается, и его лицо уже не будет таким новеньким и красивым. Улыбающийся Герман был особенно хорош в черном костюме жениха, при галстуке-бабочке, из кармана пиджака выглядывал уголок носового платка. На Веронике белое платье с гладким лифом, с пышными рукавами, на голове кокетливая шляпка. В руках букет роз. Рядом безупречная Аглая Серафимовна, улыбается, а глаза ледяные. Бывший мэр, ныне депутат. Государственной Думы тут же, при жене. Свидетели и гости незнакомые. Впрочем, нет. Как так незнакомые? Это же лучшие люди города! Вице-мэр, то есть ныне и. о., заведующая отделом культуры...
- Вот видишь, я все-таки тебе помог, - грустно сказал он. - Свадьба состоялась.
- Да, состоялась.
- Ты счастлива?
- Да, - сказала она не слишком уверенно.
- Что-нибудь не так?
- Не знаю. Родители уехали в Москву, скоро в нашем городе выборы. Никто не сомневается, что Герман будет новым мэром. Конкурентов у него практически нет. Теперь, когда они с мамой помирились, и Москва его поддерживает. Местные тоже. Герман устраивает всех. И город его любит.
- А ты?
- Я всегда его любила.
- И все-таки, что случилось?
- А почему ты думаешь, будто что-то случилось?
- Ты пришла.
- Я... Прости, что так долго не была. Поначалу, когда Герман мне рассказал, как все получилось, я испугалась. Потом подумала, а в чем, собственно, ты виноват? В своей болезни? Разве человек может это изменить? Ты ведь не хотел ее убивать.
- А больше тебе Герман ничего не рассказал?
- Что ты имеешь в виду?
Он имел в виду тот выстрел, прозвучавший в апреле прошлого года, который и изменил всю его жизнь. Но промолчал. Придет время, и она сама все поймет.
- А как город? - спросил, уклонившись от ответа. - Какие новости?
- Новости? Все тихо, спокойно. Поговорили и успокоились. Ждут, что с приходом Германа к власти все изменится. Он обещал, что добьется крупного заказа для фабрики, возобновит жилищное строительство, организует производство на военном заводе.
- Знакомые лозунги, - усмехнулся Завьялов. - Все с этого начинают. Плакаты по городу развесили? -
- Что? Ах, да.
- Хотелось бы посмотреть. Впрочем, нет.
- Паша Павнов еще зимой уехал на Север со своим другом. Недавно звонил матери. Работает вахтовым методом на нефтяной вышке, живет в общежитии. Через год обещал приехать с большими деньгами. Вера Васильевна по-прежнему к нам приходит, помогает мне по хозяйству. Я у нее многому учусь, хочу стать хорошей женой. Для Германа,.— тихо добавила Ника.
- Кому как не ей знать все его привычки! Забавно, - не удержался Завьялов.
- Герман говорит, что мы ненадолго задержимся в N. Хочет тоже перебраться в Москву.
- Конечно. Теперь у него там родня.
- Ты его по-прежнему не любишь? - тихо спросила Вероника.
- А я вообще не люблю людей, которые идут по трупам. - Он вовремя спохватился: «Что сказал, а? Сам-то кто?» Не слушай меня, девочка. Я старый больной идиот. Окончательно выживший из ума. Мне место здесь.
- Когда ты вернешься? - спросила вдруг она.
- Вернусь? - удивился он. - Куда? - И сказал, словно отрезал: - Мне некуда возвращаться.
- Но нельзя же всю жизнь провести здесь, в психиатрической лечебнице! Я спрашивала у врачей. Они говорят, что в принципе ты здоров. Надо только вовремя принимать лекарства, регулярно посещать врача и контролировать свои эмоции. И мне кажется, что ты лучше стал слышать.
- Да, это есть, - согласился он.
- Вот видишь!
- Шум в голове, который мне все время мешал, прекратился. Должно быть, от регулярного приема лекарств.
- Я могу чем-нибудь помочь? Поговорить с врачами, чтобы тебя здесь не задержали. С Германом, наконец. Он может все.
- Я думаю, что с Германом мы никогда не сможем вернуться к исходной точке. То есть к прежней дружбе. Мне его помощь не нужна. А тебе спасибо, что пришла. Он, кстати, знает?
- Нет.
- И не надо. Ничего не говори. Если придешь еще, я буду рад. А сейчас - пора. Голова что-то кружится. Воздух... Хороший здесь, в саду, воздух!
Он поднялся. Вероника тоже встала. Обратно шли молча. У крыльца она остановилась, протянула пакет:
- Вот, возьми. Фрукты, соки.
- Спасибо.
- Так я зайду еще?
- Конечно.
Вновь неловкая пауза. Он по-прежнему был нужен ей. Не мог не чувствовать ее одиночества и растерянности. Одно дело - любить Германа, другое — жить с ним, быть его женой. Горанин человек сложный, приспособиться к резкой смене его настроения непросто. Поэтому сказал ободряюще:
- Ну, ну, девочка. Не грусти. Все наладится, ты привыкнешь.
И, не оглядываясь, скрылся за тяжелой дверью. Когда шел по коридору в свою палату, пробегающая мимо медсестра весело сказала:
- Завьялов! Нагулялся? На процедуры!
- Иду! - также весело откликнулся он.
И вдруг почувствовал себя здоровым. Настолько здоровым, что готов был в скором времени покинуть лечебницу. Нет, что бы ни говорила Ника, в N он больше не вернется. Быть может, в другой город, в другую жизнь. Ничего еще не кончено. И для нее тоже.