— Ты можешь пойти в милицию и меня сдать.
Взгляд у него стал такой странный. Если бы у меня остались силы, я бы вновь забилась в истерике. Но сил не было.
— Во-первых, тебе надо выправить документы, -повторил он. — Ее паспорт не годится. Во-вторых, надо как-то легализоваться. Устроиться на работу.
— Кто меня возьмет? Я пробовала. Но я ничего не умею.
— Значит, надо начать собственное дело, — уверенно сказал он.
— Ты смеешься?
— Нужны деньги. Разве что попробовать взять кредит? — задумчиво сказал он.
— Оставь эту затею.
— Галя, ты должна стать добропорядочным, законопослушным гражданином. Хорошо было бы сделать пластическую операцию. Изменить внешность.
— Лечь под нож? Да ты что?!
— Так надо. Тебя могут узнать. Очки и новая прическа, конечно, хорошо. Но лучше бы тебе измениться полностью.
— Я не поняла: ты что — прощаешь меня?
— А что ты мне сделала? За что я должен тебя прощать?
— Я преступница.
— Я не знал этого человека. Твоего мужа. Возможно, он был мерзавцем. Да, скорее всего, так и есть. Судя по твоим рассказам. Что хотел, то и получил.
— Никто не имеет права вершить суд. И лишать других жизни, — с пафосом ответила я.
— А если по приказу?
— Это другое.
— Значит, тебя совесть мучает?
— Знаешь, да! Мучает!
— Запоздалое раскаяние. Ну, успокойся. — Мне показалось, что он хотел что-то сказать, но передумал. Я ждала, ждала, а потом заговорила сама:
— Маму жалко. И Женьку.
— Сына?
— Да.
— Сын — это серьезно. А также… как ты говоришь? Кошкин? Фамилия этого лоха?
— Почему лоха?
— Тоже мне, убийца, — усмехнулся Андрей. -Но он — проблема. Серьезная проблема. Я понимаю твои материнские чувства, но думать надо не об этом. Кошкин, если его поймают, тут же тебя сдаст.
— Я знаю. Это и есть причина, по которой я предпочла остаться мертвой.
— Вот потому, что его поймают, он лох. Что мы будем делать, когда он даст показания?
— А что мы можем сделать?
— Надо подумать, — загадочно сказал Андрей.
— Не смешно.
— Никто и не собирается смеяться. Разве что добраться до него раньше, чем милиция?
— Андрей, ты это серьезно?
— Вполне.
— Перестань!
— Это ты перестань. У нас проблема, а ты терзаешься. «Ах, я убила!»
— Я тебя не узнаю!
— Галя, я реалист. Ты мне дорога. Я сам не заметил, как это получилось. У меня выбора нет. Либо тебя спасти, либо… — Он внезапно замолчал.
— Либо?
— Либо не спасти. Давай прикинем. Если его вдруг убьют, что подумает милиция? Убрали киллера. Значит, проходит версия заказного убийства. А именно: Михаила Конанова убрали конкуренты.
— Это нам подходит, — быстро сказала я.
— Ты думаешь? — В его голосе звучало сомнение. Мои же силы были на исходе. И голос еле слышим:
— Я устала.
— Ты права: нам надо спать. Утро вечера мудренее. В любом случае ты правильно сделала, что все мне рассказала. Я выключу свет?
— Да, конечно.
Он щелкнул выключателем ночника, свет погас. В комнате стало темно. Я лежала не шевелясь. После такого разве уснешь! Но ему завтра на работу. Надо думать не о себе, а о человеке, на которого свалила свои проблемы. Словно подслушав мои мысли, Андрей потянулся и поцеловал меня в щеку:
— Как, ты сказала, твоя фамилия? Зайкина? Зая, значит. А тебе идет!
— Перестань.
— Спи, Зая. Я все сделаю. Спи…
Зая. Вот как он стал меня звать, когда узнал мою девичью фамилию. Зая! Честно слово, мне было приятно.
…Мы постепенно подходим к сути. Тот февральский день лично я не забуду никогда. Ключевой момент в моей жизни. С утра Андрей ушел на работу, а я маялась. Ярко светило солнце, а у меня все валилось из рук. Я думала о сыне. Так хотелось его увидеть, сил нет! Как он без меня? Живет теперь с Лианой, а уж ее я знаю! Она себя-то любит раз в год по обещанию, что уж говорить о племяннике! Какая же ты дрянь, Галя Зайкина! У тебя просто нет сердца!
Мучилась я до обеда, а потом решилась. Андрей сказал, что во второй половине дня у него срочные дела. Я связывала это с собой и пыталась разузнать подробности, но он коротко сказал:
— Не лезь.
И Галя Зайкина отступила. Он забежал пообедать, поцеловал меня в щеку, сказал: «Зая, пока!» и исчез по своим делам, а я отправилась по своим. Оделась попроще и поехала в центр, к своему дому. Я решила дождаться Женьку и все ему рассказать. Мне просто необходимо было его увидеть! Мое сердце билось в груди, как пойманная птица. Я была с новой прической и в очках, похожих на глаза стрекозы. На меня никто не обращал внимания. Я ехала на метро в сторону центра.
Вот и знакомый дом. Я прекрасно знала расписание его занятий. До трех Женька в школе, потом забежит домой, поест, переоденется и пойдет играть в волейбол. Надеюсь, что в его жизни ничего не изменилось. С Лианой они неплохо ладят, вспомнить совместные вояжи за границу, на курорты. Куда тебя не брали. Он к ней уже притерпелся.
Я сверилась с часами. Занятия в школе уже закончились, Женька сейчас обедает. В половине пятого волейбол. Остается только ждать. Он выйдет из дома, и я его окликну. Пусть я рискую, но надо, чтобы он знал: мама жива.
Был ясный день конца февраля, ярко светило солнце. На детской площадке играли дети, их было много. Мамы сидели на лавочках, стояли возле колясок и болтали. Я даже испугалась, что меня узнают соседи. Но потом подумала: каким образом? Я с другой прической, в очках. Все уверены в том, что я умерла. Просто не стоит здесь долго задерживаться. Окликнуть его и… И тут… Дверь подъезда, от которой я не отрывала глаз, открылась. Из нее вышел Женька, за руку он держал младшую дочку Лианы, Диану. Увидев играющих детей, она запищала:
— Женя, я хочу на горку! — Она мило картавила, а мой сын рассудительно сказал:
— Мы идем за твоей сестрой. Ее надо встретить. Она будет переходить через дорогу.
— Женя, ну разок!
— Мы опоздаем.
— Ну пожалуйста!
— Ладно. Один раз!
Он отпустил ее руку, и Диана рванулась на горку. Женька важно пошел к мамам, стоящим у колясок.
— Добрый день, Ирина Васильевна. Здравствуйте, Маргарита Константиновна.
— Здравствуй, Женя. Как дела?
— Нормально.