— На службе у него был только клерк.
— Нет, я именно о партнерах. О людях, которые были знакомы с делами Грея. Кто же получал основную массу денег, если не сам Грей?
Коллега задержал дыхание и все равно икнул.
— Некий весьма туманный мистер Робинсон, причем деньги к нему поступали анонимно, окольными путями. Нет никаких доказательств, что мистер Робинсон сам понимал, что вообще происходит. Мы его проверили, арестовывать его не за что.
— Где его найти?
Если окажется, что Монк встречался с этим Робинсоном по поводу Грея и раньше, то, стало быть, он на правильном пути. Марнер его не узнал, но, может быть, узнает Робинсон?
Сыщик написал адрес на клочке бумаги и протянул Монку.
Монк посмотрел. Указанный дом располагался на другом берегу Темзы, в Ротерхайт. Он сложил бумажку и сунул в карман.
— Я не помешаю вашему расследованию, — пообещал он. — Мне нужно задать ему лишь один вопрос, касающийся лично Грея. Афера с табаком меня не интересует.
— Все верно, — с блаженным вздохом отозвался коллега. — Убийство будет посерьезней, чем мошенничество, тем более что убитый — сын лорда. — Он снова вздохнул и икнул одновременно. — Конечно, окажись жертва сыном горничной или лоточника — тогда другое дело. Покойник покойнику — рознь, не правда ли?
Монк в ответ скорчил сочувственную гримасу, затем поблагодарил коллегу и вышел.
Робинсона он дома не застал и, потратив на поиски почти полдня, случайно наскочил на него в пивной. Еще не услышав от Робинсона ни слова, Монк уже узнал все, что хотел. Увидев его, мужчина окаменел лицом, а глаза его стали настороженными.
— Добрый день, мистер Монк, вот уж не думал увидеть вас снова. Что у вас на этот раз?
Монка от возбуждения пробрал озноб.
— Все то же самое…
Голос у Робинсона был низкий, с хрипотцой, и внезапно Монк понял, что уже слышал его раньше. Память понемногу возвращалась к нему. Он посмотрел на мужчину в упор.
Узкое, с резкими чертами лицо Робинсона было неподвижно.
— Я уже рассказал вам однажды все, что знаю, мистер Монк. Теперь-то какая разница, если Джосселин Грей все равно мертв!
— А вы ничего не утаили тогда? Даете слово?
Робинсон скривился.
— Да, — устало кивнул он. — Даю вам слово. А теперь ступайте, бога ради. Вас тут все знают. Если заметят, что вы задаете мне вопросы, подумают, что я что-то скрываю.
Монк решил не спорить. Все равно его коллега на днях займется Робинсоном вплотную.
— Хорошо, — согласился он. — Больше я вас беспокоить не буду.
Нетвердой походкой Монк вышел на жаркую серую улицу, кишащую беспризорниками и мелкими торговцами.
Итак, он выяснил все про Грея до того, как с ним встретился. До того, как убил его.
Да, но откуда взялась такая ненависть? Душой и сердцем аферы был Марнер, но Монк же не ворвался к нему в дом и не избил до смерти.
Все это нужно было спокойно обдумать, чтобы решить, где же искать последний, недостающий кусочек головоломки.
Было жарко и многолюдно, воздух у реки пропитался влагой. Голова работала плохо — Монк устал и проголодался. Ноги сами понесли его к двери трактира. Он вошел и вдохнул запах свежих опилок и сидра. Не отдавая себе отчета, он двинулся к стойке. Эля ему не хотелось, но от свежего хлеба с какими-нибудь острыми соленьями он бы не отказался.
Слуга улыбнулся ему и принес хлеб с сыром и маринованным луком.
— Давненько не было вас видно, сэр, — приветливо произнес он. — Я так понимаю, что того парня вы взять не успели?
Монк неуклюже принял протянутую ему тарелку. Он не сводил глаз с лица слуги. Кажется, память и впрямь возвращалась к нему: он узнал этого человека.
— Парня? — хрипловато переспросил он.
— Да. — Слуга улыбнулся. — Майора Грея. Вы же его тут в прошлый раз выслеживали. Как раз в ту ночь его и убили, так что вряд ли вам удалось его поймать.
Что-то мучительно шевелилось в памяти и никак не могло проясниться до конца.
— Вы знали его? — медленно проговорил Монк, застыв на месте с тарелкой в руке.
— Господь с вами, еще бы я его не знал, сэр! Я ж вам рассказывал. — Слуга нахмурился. — Послушайте, да ведь вы ничего не помните!
— Да. — Монк кивнул. Лгать было поздно. — Той ночью со мной произошел несчастный случай. Поэтому, простите, я не помню вашего рассказа. Не могли бы вы повторить?
Человек покачал головой и продолжил протирать стаканы.
— Слишком поздно, сэр. Майора Грея тогда же и убили. Вам теперь до него не добраться. Неужели вы не читаете газет?
— Но вы были с ним знакомы, — настаивал Монк. — Где вы с ним встретились? В армии? Вы назвали его «майор».
— Все правильно. Я служил под его началом, пока его не списали по инвалидности.
— Расскажите мне о нем! Расскажите мне все, что рассказывали той ночью!
— Я на службе, сэр. Если меня уволят, жить мне будет не на что, — напомнил он. — Придите попозже, а?
Монк поставил тарелку на стойку, выгреб из кармана все имевшиеся там монеты и положил рядом.
— Нет, я не могу ждать.
Слуга взглянул на деньги, посмотрел Монку в глаза и понял, что дело, видать, и впрямь не терпит отлагательств. Он сгреб монеты и сунул их в карман под фартуком.
— Вы спросили меня, что мне известно о майоре Грее, сэр. Я вам ответил, что встретил его первый раз в армии, в Крыму. Он был майором, а я, понятно, рядовым. Служил я с ним довольно долго. Офицер он был неплохой, не хуже других. Довольно храбрый, но ведь и остальные были не трусы. Любил лошадей, заботился о них, но опять же все джентльмены так делают.
Слуга моргнул.
— Вас это тогда, похоже, не очень заинтересовало, — продолжал он, рассеянно протирая стаканы. — Слушать, конечно, слушали, но не шибко внимательно. Потом спросили про битву на Альме, где погиб какой-то лейтенант Лэттерли. А я сказал вам, что не участвовал в битве на Альме и потому ни о каком лейтенанте Лэттерли ничего не знаю…
— Майор Грей провел ночь перед битвой на Альме именно с лейтенантом Лэттерли! — Монк схватил слугу за руку. — Он отдал ему свои часы. Лэттерли был напуган, а часы были чем-то вроде талисмана. Они принадлежали деду Грея и спасли тому жизнь при Ватерлоо.
— Нет, сэр, про лейтенанта Лэттерли я знать ничего не знаю, а майор Грей к Альме этой даже и близко не подходил. И часов у него никаких таких особенных не было.
— Вы уверены?
Монк до боли сжал руку слуги.
— Конечно, уверен, сэр. — Тот аккуратно высвободился. — Я ж с ним служил. Часы у него были — как у всех офицеров: золотые и такие же новенькие, как его мундир. Под Ватерлоо они никак не могли попасть, потому что их тогда еще не было.