Миссия вовсе не была под угрозой срыва — она была завершена. Но группа зачистки всё же требовалась.
Это будет серьёзная потеря для мировой науки.
Левый
Говорил в основном Юся. Я опять не выспался, и как бы приятно мне не было видеть Виксу на мониторе, глухое раздражение на брата, вскочившего ни свет, ни заря, мешало расслабиться. Тем более взрыва в лаборатории я ему ещё не простил.
— Вы где шатаетесь?! — возмущалась Викса. — Я смотрю, а вас всё нет и нет в сети, испереживалась вся.
— А что случилось?
— Специально ведь не звонила по уральскому времени, хотела по вашему, американскому, первая поздравить… Вы, где были?
— Виски пьянствовали.
— Я не поняла: вы с кем сейчас разговариваете?
— Шутка. День рождения отмечали. Слушай, а чего такая связь хорошая? У вас широкополосный интернет появился, что ли?
— Юся, ты хоть иногда письма читаешь, которые я вам пишу? Мы с мамой уже день как в Турции.
— Как вас угораздило?
— Повторяю для особо внимательных: я досрочно все экзамены сдала, ещё в марте, папа нам с мамой за это подарок сделал. Кстати, скоро сюда ваши должны прилететь.
— Вот тихушники, нам ничего не сказали.
Я вздохнул: Лэйла писала об этом десять дней назад, но Юся был слишком занят поисками шпиона, поэтому прочитал письмо из дома невнимательно.
— Мальчики, может, тоже прилетите? Мы тут соскучились уже все давно.
Не знаю, как Юся, а я тоже скучал. Очень хотелось увидеть Виксу не через заторможенный и нестабильный видеосигнал, а живьём. Последний раз живьём мы общались перед нашим отъездом за бугор. Она всё ещё была маленькой девочкой, всего-то двенадцать лет. Я тогда даже не знал, что влюблюсь в неё однажды по самые уши.
Конечно, она присылала нам свои фотки, мы регулярно созванивались, и даже год назад отослали Виксе современный лэптоп со встроенной веб-камерой, чтобы устраивать «сеансы космической связи». Но это было не то. Я хотел вживую убедиться, что она стала именно такой, какой выглядела на фотографиях.
— Извини, Викса, не можем. У нас творческая командировка на Гавайи.
— Мне кажется, вас обманули. На Гавайях люди отдыхают!
— А мы вот работать едем, потому, как за полноценных людей не считаемся. Знаешь, какое определение человеку дал Аристотель?
— Двуногое без перьев.
— Умница.
— Но вы ведь тоже двуногие.
— Это формализм. Нам тут предлагают шабашку — сняться на российский герб. Егор будет на восток смотреть, а я — на загнивающий запад.
— Трепло ты! — засмеялась Викса. — Егор, а ты чего молчишь?
— Он вчера перебрал немного, — ответил за меня Юся.
— Юся, я тебе при встрече нос сломаю! Егор, чего ты молчишь?
— Я ещё не проснулся, у нас шесть утра, — проворчал я, тронутый, однако, вниманием к моей персоне. Юсе я показал кулак.
— А чего вы так рано поднялись? — спросила Викса.
— Самолёт через четыре часа, надо успеть шмотки собрать, себя в порядок привести, вот, с тобой ещё поговорить хотели.
«Хотели», как же. Я вчера ночью предлагал связаться, так нет — не могу, спать хочу. Будто нарочно.
— Так вы что, серьёзно, что ли, на Гавайи летите?
— Когда мы тебя обманывали?
— Да сплошь и рядом. Вон, Егор в прошлый раз сказал, что вы лабораторию взорвали.
— Что?! — Юся сурово посмотрел на меня.
— Ты спал в это время, после процедур…
— Я тебе это припомню, — пообещал он, а сам опять осклабился Виксе: — Это он тебя обманул, там не лаборатория была, а небольшой город. Ты мне вот что скажи: твоё намерение стать сыщицей ещё не истаяло? Ты не передумала в Омск уезжать?
— Мне кажется, ты сегодня делаешь всё, чтобы вывести меня из душевного равновесия. Я в позапрошлом году решила туда поступать. Сам знаешь — я, если что решила, не отступлю. Секция каратэ, пять километров ежедневно с ускорением…
— Драмкружок, кружок по фото, а мне ещё и петь охота…
— Тебе не учёным быть, а диктором на радио, язык без костей. Это высшая школа милиции, между прочим.
— Не сердись. Честное слово — восхищаемся!
— Тебе всегда надо мной смешно!
— Что поделать, такой уродился…
— Это ты кому-нибудь другому рассказывай, я-то знаю, какой ты уродился, — язвительно заметила Викса.
Честное слово, противно слушать, как они друг друга подкалывают. На языке нормальных людей это называется «ревность». Как это называлось в нашем случае — я не знал. Глупо ревновать брата, такого же урода, как и я сам, к такой красавице, которой стала Викса. Что я могу знать о её жизни там, в уральских Понпеях? Может, у неё давно уже молодой человек имеется, и даже не один. Нормальный, двуногий, и без перьев, которого не приглашают фотографироваться на российский герб.
Я не стал больше терпеть этих мыслей, что всегда роятся в голове, когда мы разговариваем с Виксой, и выдернул шнур из сети.
Компьютер потух.
— Ты чего? — возмутился Юся.
— Ничего. Давай собираться, скоро такси приедет.
Юся немного поворчал, но спорить не стал. У нас и впрямь конь не валялся, надо было собирать чемоданы. А Виксе мы в следующий раз что-нибудь соврём.
Полтора часа у нас ушло на сборы, душ мы для бодрости принять не успевали. Юся обиженно молчал. Я чувствовал себя виноватым, надо будет извиниться.
Такси приехало за час до начала регистрации. Водитель-индус по-английски говорил плохо, так что багаж нам вынес консьерж, он же уложил чемоданы в багажник.
— Спасибо, Ди-Джей, без вас бы мы совсем пропали, — сказал Юся.
— Надолго улетаете?
— На месяц.
— Корреспонденцию пересылать, или оставлять в ящике?
— Оставляйте.
Мне хотелось добавить: будь вежливым, как носорог, и чистеньким, как хрюшка, тогда куплю тебе пирог и поцелую в ушко, но, думаю, Ди-Джей эту шутку бы не оценил, тем более что на левой мочке он носил клипсу с фальшивым бриллиантом (видимо, прокалывать боялся).
Мы уселись на заднее сиденье такси, двигатель завёлся и машина поехала.
Поехала куда-то не туда.
— Не понял, — возмутился Юся, когда мы выехали на мост Сан-Франциско-Окленд Бэй. — Ау! Нам в аэропорт надо! Руси-хинди, бхай-бхай? — постучал он в стекло водителю.
Водитель в чалме обернулся, добродушно заулыбался белыми зубами, покивал — и продолжал гнать вперёд.