— Меня подождите!
Прямо перед ними, будто из воздуха, возникла Мари. Она вся просто сияла от гордости, показывая товарищам Саламандру. Антон кинулся обнимать жену, а Иван и Александр рассмотрели фигурку.
— Неуязвимость... — задумался Остужев.
— И что же? — Байсаков посмотрел на него подозрительно. — Задумал что-то? Лучше бы сбежать, Саша, пока и Ящерку не отобрали, и то, что у тебя за пазухой.
— А за пазухой у меня уже ничего нет! — Александр довольно похлопал себя по груди. — Забудь навсегда! Но и бежать нам особо некуда. Надоело мне бегать, а тут — такой подарок от Мари! Кстати, а ты как сюда попала?
— Пошла бродить, и нашла еще один ход сюда. Жаль, что я раньше не подумала в подвалы спускаться, тут ходов, наверное, много! — сказала Мари. — Но я решила, что теперь с вами буду. Надоело в Кремле от Колиньи прятаться.
— Новый план! — прервал ее Остужев. — Пока не сломали нашу баррикаду окончательно, все поднимайтесь наверх с Мари, затаитесь там и будьте готовы действовать! Зачем нам бегать? Пора еще раз атаковать, и как раз теперь Бонапарт этого совсем не ждет. Отдайте мне Саламандру, и идите.
— А ты как же? — уперся Байсаков. — Нет, уж давай-ка вместе тогда!
— Саламандры на двоих не хватит, Ваня! Бегите скорей!
До Байсакова что-то дошло, но быстрее соображающие Гаевский и Мари уже тянули его за собой. После их ухода прошло несколько томительных минут, и далекий грохот сообщил Остужеву, что французы вошли в подземелье. Тогда он проверил оружие, сунул Саламандру под язык и пошел в неравный бой.
Сражение могло бы продолжаться долго — в состоянии “бойца” Александр просто разбрасывал гвардейцев, не слишком обращая внимание на легкие раны. Да и раны, будто сразу начинали затягиваться. Но когда продвижение солдат вперед замедлилось, на сцене появился Колиньи. Они сошлись на саблях, и искры, летевшие от клинков, освещали тоннель ярче факелов. Как только это было возможно, гвардейцы стреляли или пытались достать Остужева штыками. И все же убить себя он позволил именно Колиньи, который пронзил ему сердце шпагой.
«Так вот как эт-то...» — успело промелькнуть в голове у Александра и свет померк.
— Ну, вот и все! — Колиньи отшвырнул оружие, нагнулся над трупом и разорвал на нем мундир. — Проклятье! Значит, кто-то из его приятелей унес! Обыскать подземелье, каждый уголок! Составить карты, отметить все выходы на поверхность!
Он и сам понимал, что это работа не на один день, и даже не на одну неделю. А Император требовал результатов каждый день — армия таяла, и недалеко уже было то время, когда удерживать Москву было бы некем, даже имея Льва. Удивительным образом, оставшись без Саламандры, Наполеон был просто в бешенстве. Она служила ему четырнадцать лет, и о вспышках гнева все давно забыли. Но теперь они возвращались. Хуже всего было то, что Бонапарт подозревал Колиньи в краже, а тот и оправдаться не мог — живых в комнате было только двое.
— Отнесите труп наверх! — приказал он, закончив обыск тела Александра. — Я буду сопровождать. На него должен посмотреть лично Император.
Колиньи чувствовал себя как старый, ни на что не годный, но по-прежнему преданный пес. Ему было обидно, что он, видимо, потерял хватку. Так долго гонялся за Остужевым — и вот он, мертвый, но без таинственного предмета. Прозевал Саламандру, хотя был рядом и своими глазами видел, как упала отрубленная кисть Бочетти, все еще сжимавшая фигурку. И теперь старый пес нес хозяину не добычу, а просто труп. Чтобы хоть что-то принести.
— Нет предмета?! — Наполеон даже подпрыгнул, и Колиньи на миг показалось, что он сейчас ударит его по лицу. — А где предмет, Жерар?!
— Наверное, у Байсакова или того, второго.
— Вот как? А может быть, он у вас, Колиньи? — Бонапарт нетерпеливо прошелся по комнате ругаясь, на чем свет стоит. — Сперва Саламандра, теперь это — и всегда вы рядом! Как это понимать? Вы больше не служите мне?
— Мой Император! — взмолился Колиньи. — Клянусь, с той минуты Египетского похода я ни разу даже в мыслях вас не предал!
— Покажите мне тело! — потребовал Наполеон. — Немедленно. Вы хорошо его обыскали?! Вы смотрели в обуви, в карманах... Искать надо везде!
Подпрыгивая от нетерпения, Император подбежал к телу когда-то друга, а потом врага. Остужев уже начал приходить в себя, но пока лежал, не двигаясь, и старался не выдать себя дыханием. Он чувствовал, как руки Бонапарта нетерпеливо обыскивают его. Александру показалось, что руки дрожат.
— Надо искать... Что они на меня смотрят?! — вдруг закричал Император. — Пусть уйдут все, кроме Колиньи! Так, загляните ему в рот.
И вот тут Остужев не удержался. Он открыл глаза, а потом высунул язык и показал Императору Франции лежащую на нем Саламандру. От неожиданности Наполеон отскочил, оступился и повалился на паркет. Колиньи среагировал быстрее, но Александр перехватил его руку и бросил итальянца через себя.
— Пора!! — закричал он, надеясь, что друзья рядом и поддержат его.
Ответом ему стали мгновенно прозвучавшие выстрелы за дверью. Гаевский и Байсаков не подвели товарища и отсекли охрану от Императора. Теперь следовало действовать быстро. Удар ногой снова отбросил Колиньи, и Остужев смог дотянуться до скальпеля, лежавшего на столе. Хоть какое-то оружие.
Бонапарт, придя в себя, обрел хладнокровие и выстрелил в Александра из пистолета, но действовал слишком медленно, чтобы попасть в разбуженного зверя. Остужев легко уклонился, снова нанес несколько ударов Колиньи и подпер столом дверь. Итальянец действовал не так уверенно, как прежде — он был ошеломлен неожиданной переменой, и поэтому опаздывал. Воспользовавшись этим, его противник нанес Колиньи несколько ран скальпелем, а затем и вовсе завладел его шпагой. Осознав свое поражение, Колиньи сделал то, чего Остужев никак не мог от него ожидать. Он вдруг сорвал с шеи шнурок с фигуркой Леопарда и бросил его через комнату Наполеону.
— Спасайте себя, мой Император!
Бонапарт ловко поймал щедрый подарок и быстро повесил Леопарда на шею. Теперь несколько обескуражен, оказался Остужев. Меньше всего он ожидал, что придется схватиться в рукопашную с этим невысоким, рано располневшим человеком. Между тем Наполеон обнажил саблю.
— Вы готовы драться? — спросил Остужев, скорее просто, чтобы прийти в себя. — Прежде я вас не видел за этим занятием.
— Что ж, посмотрите! — Бонапарт явно был готов дорого продать свою жизнь. — За чем бы вы не пришли, вам не уйти живым! Вам и вашим друзьям! Даже если я умру, то и вы все тоже!
— Может быть, иногда дело того стоит? — Остужев сделал первый выпад и был удивлен легкостью, с которой Наполеон его отбил. — Вы упражнялись?
— Наконец-то догадался! — рассмеялся Наполеон. — Да, любезный Колиньи владел Леопардом только с моего разрешения!
Бой становился ожесточеннее. И все же Александр, пользуясь преимуществом в росте и длине рук, теснил противника. Однако не дремал и Колиньи, о котором они почти забыли. Обливаясь кровью, он с трудом встал на ноги и, навалившись на стол, отодвинул его от двери. Высунувшись в коридор, он закричал: