— Ладно, — улыбнулся он, — слушайте.
Затем, поднявшись из-за стола, прошелся по классу и подошел к окну. Там постоял минутку и повернулся к нам — слегка смущенно сказал:
— Хм… оказывается, лекции по судебной медицине читать гораздо проще, чем рассказать простенькую и, в общем-то, не длинную историю из жизни районного судмедэксперта.
— Да ладно вам, Александр Ильич! Мы все здесь не сладкоголосые Гомеры, так что…
— Да, вы правы. Значит, так: я буду рассказывать как смогу, а вы запомните… что сумеете! Итак, рассказ мой, как я уже сказал, — о нашем коллеге, вернее, нашем бывшем коллеге.
— А что, его тоже посадили, как и того, из прошлого рассказа? — вякнул было Серега Бурков, но Ильич очень хмуро глянул на него и весьма холодно сказал:
— Попрошу не перебивать! Еще одна реплика с места — и перейдем непосредственно к занятиям.
А сидевший сзади Сереги Боря Татаренко прогудел ему прямо в ухо:
— Вот сейчас как дам по башке! — и поднес к носу Буркова здоровенный кулачище: — Понял, чем пахнет? И чтоб ни звука мне!
* * *
Ильич же еще раз хмуро оглядел класс и, собравшись с мыслями, продолжил:
— Значит, расскажу я вам о нашем коллеге. О нашем бывшем коллеге, — настойчиво повторил Ильич.
Тут же неугомонный Бурков опять хотел что-то вякнуть, но Борис снова ему под нос подставил свой увесистый аргумент, и Серега промолчал…
— …Он у нас на кафедре был в интернатуре и по окончании поехал работать в районный центр, в городок с населением примерно пятьдесят тысяч. К моменту описываемых событий он проработал экспертом пять лет. И вот как-то, в конце июля, он вышел из очередного отпуска. Все знают, как трудно иногда бывает втягиваться в «трудовые будни» после отпуска, особенно когда эти будни завалены самой разнообразной работой. Ведь всем знакома ситуация, когда всем все от тебя надо и вдобавок — всем надо одновременно! Однако нашему эксперту повезло: почти целую неделю после отпуска работа текла равномерно и спокойно. Даже чересчур спокойно.
Но все, как известно, кончается. Кончилось и его относительное безделье, и что самое неприятное, кончилось оно в пятницу вечером, после звонка дежурного по РОВД, сообщившего, что на чердаке двухэтажного дома обнаружен труп женщины, пропавшей неделю тому назад.
Эксперт содрогнулся. Он живо представил себе состояние трупа, пролежавшего жарким летом на чердаке, под шиферной крышей всю неделю. Но делать нечего, и взяв рабочий чемоданчик, отправился к дому, где обнаружили труп. Благо это было совсем рядом. Там, у подъезда, его уже ждали: прокурор района, следователь и опера. То есть вся следственно-оперативная группа.
— Ну, что, товарищи юристы, — сказал эксперт, подойдя к ним, — с криминалом вас?
— С чего это вы, доктор, решили, что там, — и прокурор показал пальцем вверх, — непременно криминал?
— А вы думаете, что молодая женщина залезла на чердак полюбоваться на звезды? И поняв их вселенскую красоту, умерла от восторга? — И секунду подумав, сказал: — Или тупая травма тела, или удушение, или повешение в петле! А может, и зарезали…
— Добрый дядя доктор! — с издевкой ответил следователь. — Пришел и все изгадил! Но эксперт тут же огрызнулся:
— Так у вас, товарищи юристы, учимся, у вас.
Однако прокурор цыкнул на обоих, и члены СОГ потянулись в подъезд и дальше, на чердак — туда, где и был труп. При наружном осмотре заметных повреждений не обнаружилось, да и одежда была не нарушена. Сначала все решили, что эксперт лопухнулся, даже обозвали (зажимая носы) тухлым Нострадамусом, ибо ничего из того, что эксперт предсказал, на трупе они не нашли. Но когда эксперт откинул полу халата, то обнаружил входную огнестрельную рану, располагавшуюся аккурат в проекции сердца. И что характерно, ни пистолета, ни иного оружия они рядом не нашли. Не нашли и гильзу. А это подразумевало, что убийца — человек бывалый, опытный, или как теперь любят говорить, профессионал!
* * *
Закончив эту часть рассказа, Ильич, встав со стула, снова ушел к окну и, глянув на улицу, сказал:
— Ну вот и профессор пожаловал. Ладно, я успею еще досказать историю. — И помолчав немного, продолжил:
— О том, как снимали труп с чердака, о том, какой запах стоял при этом в подъезде, я говорить не буду, — сказал Александр Ильич, — вы сами это представляете. Не буду рассказывать и об исследовании трупа: эта процедура также вам насквозь знакомая. Скажу только, что пуля, извлеченная из трупа, в пулегильзотеке не значилась.
Вскоре задержали и предполагаемого убийцу — бывшего мужа. В положенный срок следствие закончилось, дело передали в суд и на одно из заседаний, по ходатайству государственного обвинителя, пригласили эксперта.
— А здесь, коллеги, сделаю небольшое отступление, — сказал Александр Ильич. — Дело в том, что и эксперт, и прокурор, и судья приехали работать в район чуть ли не в один день. Все трое были примерно одного возраста: эксперту было тогда чуть за тридцать, а прокурору и судье — чуточку побольше, но не намного. Так что неудивительно, что они стали, ну если и не друзьями, то хорошими приятелями.
Вот и в этот раз, допросив эксперта, судья объявил, что заседание суда закрыто. Когда подсудимого увели, когда разошлись все участники процесса, они, по сложившейся практике, пошли в кабинет судьи чаю попить и обговорить нюансы дела.
Пока судья «хлопотал по хозяйству» — ставил чайник, заваривал чай, доставал какое-то печенье, эксперт листал уголовное дело, а прокурор молча стоял у окна, бездумно глядя на прилегающую к зданию небольшую площадь.
Потом они пили чай, и при этом каждый в уме обыгрывал ситуацию этого уголовного дела. Наконец, «официальную часть» закончили. Первым нарушил молчание эксперт:
— Знаете, товарищи юриспруденты, здесь имеет место быть ошибка. Фатальная — для обвиняемого, грубая — для следствия. Убийца, мне думается, не он, а Некто, следствием не установленный.
— Ага: пришел, увидел, победил. Тоже мне Цезарь нашелся! Обоснуй! — рыкнул прокурор.
— А все обоснование мое уместится в один нехитрый вопрос: зачем они полезли на чердак? Что, он ее застрелить в более привычной обстановке не мог? Обязательно надо было на чердак тащить ее? Тем более что никто из соседей этого не видел. Значит, она шла добровольно и тихохонько. Такой поступок укладывается в период начала отношений между молодыми людьми… Стремление уединиться и прочее… ну вы понимаете. А здесь? Здесь что мы видим? Обоим уже под сорок, и вся романтика их отношений — в далеком прошлом. А в настоящем — обоюдная неприязнь, даже агрессия. Ведь во всех показаниях, имеющихся в деле, значится, что отношения у них были очень враждебные. Пару раз он ее порывался побить, даже невзирая на присутствие свидетелей.
— А один раз и вовсе побил. Нанес удар кулаком по лицу, — бросил судья. — Я его к штрафу приговаривал в свое время.