— М-да… И Валерия… Черт, если б я такую дочь родил, может, тоже застрелиться захотел. Кстати, что ему помешало?
— Не что, а кто… Или что… В общем, моя нога. Слушай, здорово получилось, самому понравилось.
— Ну ты ковбой. Тебе положено работать ногами. Так Ветровой совсем плохо?
— Ей не плохо. Ее просто тошнит. Отравилась. А что?
— Как у нее с головой, на твой взгляд? Хочу попробовать поработать с фотороботами. Она ведь кого-то видела в квартире, кто-то выходил из комнаты Селина. Говорила об одной женщине. Вдруг получится к кому-то приложить?.. Какая-то хрень с этой гирей. Хотя, конечно, с таким «оружием» убивать соседку не идут, но…
— Так, может, на то и расчет, что она на обычное оружие не похожа? Знаешь, Слава, Ольга такая рассеянная, впечатлительная, я бы поверил, что она мыла пол и ничего на этом полу не замечала. Кстати, так оно и есть. Я у нее спрашивал: что стоит в прихожей. Она не помнит! А память, как у всех актеров, блестящая. Просто бытовая ерунда — не то, что она хотела бы запомнить. Она однозначно могла не заметить. Комнату она купила у мужчины. Он уехал из Москвы. Мог оставить гирю. Вот то, что Масленников не обнаружил следов, это серьезно. Получается, надо искать.
— Да. Начать и кончить.
— Дело по факту суицида Людмилы Семеновой завершено?
— Да. Девочке звонила Осипова, но обвинение предъявляю Гуковой как организатору преступной системы.
— Это правильно. Хотя идея однозначно не ее. Есть такие случаи и в других районах. Правда, суицидов не нашел пока. То есть не было возможности искать. А ты предложи ей особый порядок, а? Может, сдаст кого?
— Предложить-то предложу. Но на коррупцию они теперь не подписываются. Ученые. Да и боятся.
— Значит, Илье надо искать хорошего адвоката, а тому — хороших судей. Иначе отмажут по-легкому. Шутили, мол.
— Да, у шутников нынче дела неплохо идут. Пусть Семенов ищет адвоката. Петрова попроси. Так я договариваюсь с Ветровой насчет фотороботов? Она не станет от этого помирать, травиться? Заполошная девица, однако.
— Я со своей стороны проведу работу. Тут, главное, Назарову подключить. Она на Ольгу действует, как факир на змею. Она действует даже на меня. Слушай, а если нам ее к Селину подсадить?
— Смешно. Считай, я корчусь от хохота. Хотя ставка факира — свободна.
Андрей Семенов предъявил документы гражданина Франции Сержа Голона, получил небольшую легкую дорожную сумку — весь свой багаж и вышел из аэропорта на московскую улицу. Снег, лед, местами неистребимая в Москве жидкая грязь, перед которой бессильны морозы. Русские, французы, арабы, негры, московские мигранты, «бомбилы»… Масса народу — и он один. Хотя его на самом деле здесь нет. Он обошел очередь на такси, выбрал частника с приличной иномаркой и назвал адрес своего бывшего дома. Он смотрел в окно, замечал, что изменилось, сдерживал в себе нетерпение в пробках. Он ни о чем не думал. Андрей не раз рассматривал собственную смерть с близкого расстояния, но Лиля и смерть — это слишком жестоко. И думать об этом нельзя. Скорее…
Андрей вошел в подъезд, когда кто-то из него выходил, нажал вызов лифта и бросился на лестницу. Лифт — это слишком долго. Он взлетел почти мгновенно на шестой этаж и позвонил в свою квартиру. Если Лиля в больнице, а Вика в школе, может, дома ее мать. Он успел подумать о том, как представиться, если Ирина Викторовна спросит, кто это.
Дверь просто распахнулась перед ним. На пороге стояла Лиля. В черном пушистом халате, с сияющим нимбом волос, сиянием глаз, губ, кожи… Просто сиянием. Она не удивилась, ее лицо осталось спокойным, она потянула его за рукав куртки в квартиру, мельком взглянула на площадку, как будто проверяя, нет ли там кого-то, и быстро захлопнула дверь.
— Это неправда, да, Лиля? — спросил Андрей. — Я подумал, что это может быть, в ночь перед вылетом.
— Я здорова, Андрюша, — Лиля подняла на него бархатные очи. В них не было и тени раскаяния. — Хотя был период, когда я умирала, не могла ходить… Илья спас. Я пошла на это для того, чтобы точно знать: они убили тебя, эти подонки, или ты жив. Дурацкая фраза, но сердце мне говорило, что ты жив. И я решила, что ты не оставишь меня в беде, если узнаешь. Моя беда — неведение. Спасибо, что приехал. Это было очень трудно?
— Совсем не трудно. Я с другими документами, как ты понимаешь. Меня нет. Подонки действительно были, я бежал, убив двух человек. Потом… Очень много было всего и потом. Я все расскажу.
— Ты женат?
— Да, — он посмотрел на вешалку, где висели мужские вещи, на комнатные тапки большого размера. — Ты, я вижу, тоже не одна.
— Я вышла замуж за Илью. Мы ждем ребенка, девочку.
— Брат бросил свою многодетную семью? — Андрей улыбнулся недобро. — Но я рад, что он не отдал тебя чужому человеку. Ты осталась в семье. Дома кто-то есть?
— Нет. Я одна.
— Это самое главное. Я смотрю на тебя, и мои глаза не могут насытиться. Я как будто не пил много лет, а потом мне принесли родниковую воду. Все, что произошло, что мы натворили с нашей жизнью, — это потом… Здесь никого, кроме нас, нет… Лиля, — Андрей встал на колени, притянул ее к себе, раздвинул халат и вдохнул аромат ее тела. — Дай мне отблагодарить тебя за твою чудесную ложь, за эту сказочную выдумку. Я жил и буду жить, как нормальный мужчина, но на такое блаженство я больше не рассчитывал…
Лиля прижала его голову к себе еще крепче. Она закрыла глаза, уговаривая сердце не выскочить из груди. Их никто не поймет. Они всем близким причинят страшную боль, но это будет. Это оправдание всему, что было, что произойдет с ними потом…
Илья приехал домой раньше. Он знал, что у Лили сегодня свободный день, он очень беспокоился в такие дни. Она всегда открывает дверь, не спросив «кто». У нее в телефоне огромное количество звонков после этой дезинформации. Там множество входящих от этого козла Сейфулина. Да и другие могут быть такими же козлами. Зачем они ее бомбят? Она не отвечает, но он и дверь даже не поставил нормальную, которую не выломать… Он в задумчивости вошел в подъезд, поднялся на этаж, открыл своим ключом дверь. На полу в прихожей стояла чужая дорожная сумка, рядом валялась мужская кожаная куртка, стояли кроссовки. Илья никогда не видел у Андрея этих вещей, но он сразу понял, что это сумка и одежда брата. Вещи Андрея всегда как будто сливались с его обликом, несли его отражение. То же самое было с вещами Лили. Они похожи в деталях. Значит, все получилось. Андрей приехал. Он жив! И сейчас находится с Лилей, их общей женой, в их общей спальне. Илья, не стараясь ступать бесшумно, подошел к двери спальни. Услышал голос Андрея: «Ты — красавица, мое божество и блаженство…» Он услышал стон Лили, так она сообщала своему мужчине о своем блаженстве.
Илья вышел из квартиры, сел в машину и метался много часов по темным московским улицам, вылетая на тротуары, на встречку, как будто искал гибель. Но судьба коварна. Если бы он просто торопился, думая, что надо себя беречь, наверняка что-то случилось бы. Сейчас он метался в огне боли, ревности, отчаяния, как будто защищенный высшей силой. Зачем? Чтобы испить чашу этой боли до дна?