– Издеваешься?
– Нет. Просто я смотрю, ты курить стала.
– Ну да, раньше я этим не баловалась.
– Мне все равно, что было раньше.
У меня на глазах появились слезы. Такое ощущение, будто он дал мне пощечину. Ему все равно, видите ли!.. Но я-то знала, что дело обстояло совсем не так, и готова была доказать ему это.
– Ты же нарочно все говоришь!
– Почему нарочно?
– Скажешь, что разлюбил?
– Так и скажу, – отозвался он с убивающей прохладой во взгляде.
Мне бы уйти, но я не хотела сдаваться.
– Что, и ничего не осталось?
– Ничего.
Это был удар ниже пояса, но я не отступила. Да, я унижалась перед Иваном, но разве Рощин меня не оскорблял? Если ему можно, то и от Ивана я должна стерпеть.
– Да, я понимаю, что предала тебя. Да, я виновата перед тобой.
– Так оно и есть. Хорошо, если ты это понимаешь. Скатертью дорога!
Он помахал мне рукой, требуя освободить проезд. Я сошла с дороги, но только для того, чтобы сесть к нему в машину.
– И что это значит? – спросил он, глядя на меня с небрежной насмешкой.
– Не знаю! – сложив руки на груди, сказала я.
Я вроде бы и унижалась, но гордо вскинула голову. На Ивана смотреть не стала, напротив, отвернула от него взгляд.
– Насколько я знаю, у тебя своя машина, – заявил он.
– Да.
– Так в чем же дело?
– Ты должен все знать!
– Что именно?
– Почему так все вышло.
– Ну, у одного вышло, а в другого вошло.
Иван презрительно хмыкнул. Он издевался надо мной, нарочно говорил мне гадости, чтобы я психанула и оставила его в покое. А вот дудки!
– Тебе не стыдно так говорить?
– А тебе не стыдно трахаться с мужиком, который в отцы тебе годится?
Я хотела возмутиться, открыла для этого рот, но ком в горле не позволил мне вынести наружу стонущий звук. Вышел только какой-то хрип.
Я долго хватала ртом воздух, пыталась прийти в себя, и наконец-то мне это удалось.
– Это ты о ком? – выдавила я.
– Ты и сама знаешь.
Да, если бы Вадим пришел в сознание, то я могла бы рассказать ему, как Рощин принуждал меня к сексу. Муж должен был узнать, почему я соглашаюсь. Но даже в состоянии помешательства я удержалась от таких откровений. Поняла, что нельзя признаваться в своей распущенности даже слепому и глухому человеку, поэтому промолчала. Зато Иван тянул из меня душу.
– Что там у тебя с Рощиным, а?
– Ничего. – Тут я не выдержала его взгляда и отвела глаза в сторону.
– Ну, на нет и суда нет… Выходи из машины.
– Не было ничего! – выкрикнула я и резко посмотрела на Ивана: – Я не знаю, что там тебе твоя Вика наговорила, какие гадости про меня молола!
– Не надо про Вику в таком тоне. Она этого не заслужила.
– Ты так думаешь?
– Вика мне не изменяла. В отличие от некоторых!..
– Ну, было. Я каюсь в этом.
– Зачем? Не надо. Теперь у тебя другая жизнь. Муж при смерти, а ты любовника завела. Перед Вадимом кайся, а не передо мной.
– Какой любовник?!. Если ты хочешь оскорбить меня, то ударь, вышвырни из машины! Только не надо говорить то, чего не было и быть не могло.
– Вышвырнуть, значит? А сама не уйдешь?
– Нет. Буду сидеть здесь, пока ты меня не простишь.
– Хорошо, поехали к нам домой. Я поставлю машину в гараж, там тепло. Да и шубка у тебя что надо.
Шубка у меня норковая, с песцовым воротником, но не очень длинная, автомобильный, так сказать, вариант. Да и юбка короткая, не мини, конечно, но далеко не макси. Вот вам красивые ножки, затянутые в теплые эластичные колготы. Мне очень хотелось, чтобы глаза Ивана скользнули по ним, забрались под юбку. Они не опускались ниже моего пояса, только ведь я знала, что удерживал он их нарочно, чтобы еще больше разозлить меня.
– Думаю, до весны не замерзнешь.
– А в марте ты меня простишь?
– Ну, если до той поры в машине просидишь, то все возможно. Только не выдержишь ты до весны.
– А вдруг?
– Твой любовник всеми бандитами в погонах заведует, его опера тебя в два счета найдут.
– Да не мой он любовник, этот Рощин, сколько раз тебе говорить!.. У него с Надеждой Романовной шашни! – нарочно преувеличила я, причем очень сильно, хотя и не с пустого места.
– А при чем здесь Надежда Романовна? Я что-нибудь про нее спрашивал?
– Так ты же знаешь, что Рощин жил у нас. Все, опасности больше нет, и он съехал.
Действительно, Рощин и сам оставил наш с Вадимом дом, и охрану снял, но это не мешало ему время от времени навещать меня. Надежда Романовна жила уже у себя и ничего такого заподозрить не могла. Да она и прежде ни черта не понимала. Рощину ничего не стоило подмешать ей в чай снотворное и отправить в спальню, чтобы затем без помех втаптывать меня в грех. А Вика покинула нас еще до того, как этот бес залез ко мне в постель. Через мою душу.
– А сам по себе он не опасен?
– Я не знаю. Лично меня Рощин не обижал, – соврала я, чтобы избавить Ивана от сомнений.
– Твое счастье, – заметил он и усмехнулся: – У тебя оно одно, у меня другое. Ну и чего сидишь? Давай-ка выходи, мне домой ехать надо.
– Не выйду, пока не простишь.
Я вдруг поняла, что мне нравится перед ним унижаться. Назло Рощину и Вадиму. Это же муж помог Ивану сесть в тюрьму. Он подлость сотворил, а мне теперь своей… красотой за нее расплачиваться.
– Хорошо, я тебя уже простил. Давай-давай…
– Выметайся?
– Я этого не говорил.
– А может, просто давай? Так я не за этим здесь.
– Да я и не претендую.
– А ты что, не мужик? – Я провокационно глянула на него.
Окна в машине затемненные, салон уже прогрелся, можно заблокировать дверь, откинуть спинку моего сиденья. В конце концов, почему Рощину дозволено, а Ивану нет?
– Как там Вадим? – без всякого ехидства спросил он и отвел глаза.
А ведь я не зря пошла в атаку. Разволновался Иван, щеки порозовели, дыхание сбилось. А тут я еще шубку расстегнула. Кофточка у меня под ней тонкая, нежная ткань весьма соблазнительно облегает высокую грудь.
– Ты же только что был у него.
– Нет, не был.
– А с доктором кто разговаривал?
– Ну, я просто деньги принес.