Рюхин опешил:
– Как так? Ты хочешь сказать, что сегодня вы совсем не виделись? Ни разу?
– Не-а. Не пришлось.
– Я понимаю, дом у вас большой, но чтоб вот так ни разу не встретиться… Не может быть!
– Может. Я, как приехал, с ребятами сидел, мы музыку слушали. Потом пошел во двор с пиротехникой. Потом тут сидел. Потом Зина заорала.
Картина получалась странно убедительная.
Вдруг с вертящегося кресла подал голос майор Новиков:
– Что, Александр, жалко отца-то?
И на этот раз младший Еськов ответил без промедления. Наверное, он всегда был послушным ребенком, и его приучили не трепать мамины нервы заминками и капризами.
– Отца? Жалко, – сказал он. – Очень.
Его губы вдруг дернулись и сложились в неуместную улыбку. Из глаз покатились мелкие слезы.
– Держись, – сказал Стас. – И начинай соображать хоть чуть-чуть, ладно?
Санька согласно потряс головой, хотя вряд ли понял, что именно ему посоветовал майор. А Стас Новиков и следователь отправились беседовать с Санькиными друзьями, будущими юристами.
Сдруживаются обычно противоположности. Дэн, то есть Данила Плаксин, совсем не походил на крупного простодушного Саньку. Был он тонок, юрок, с живой сообразительной физиономией. Его белокурые волосы Рюхин справедливо счел крашеными. Данила Плаксин, как и Санька, принадлежал к мажорам, только калибром помельче. Общался Дэн охотно, но по всему было видно, что он решил в обиду себя не давать.
– Меня к этому делу не притянуть! Ничего я не видел и не слышал, ничего говорить не собираюсь, – сразу заявил он.
– Так-таки ничего? Ты, часом, не слепоглухонемой? – поинтересовался майор Новиков. – Дурака валять не советую.
Дэн молчал. В беседу вступил Рюхин:
– Итак, Данила Плаксин, ты утверждаешь, что инвалид по слуху и зрению, верно?
– Я не инвалид, – обиделся Дэн. – Я требую адвоката!
Стас усмехнулся, и так грозно обозначились на его щеках собачьи ямки, что Дэн прижался к стене и громко сглотнул слюну.
– Ты у нас будущий юрист, кажется? Поди по шпаргалкам все сдаешь? – продолжил спрашивать майор. – В них должно быть написано, что у нас сейчас с тобой не допрос, а беседа – без протокола и прочих формальностей. Зато по душам! Ну, придет твой адвокат, ну, будете вы молчать, как пни, – и что? Сразу возникнет подозре ние – а не Данила ли Плаксин пришил Александра Григорьевича Еськова? Это ведь ты его пришил?
Дэн как можно сильнее выпучил глаза и прошелестел:
– Нет! Нет! Это не я…
– Тогда чего ты ерепенишься вместо того, чтобы помочь следствию? Чтоб честно рассказать все, что видел и слышал сегодня вечером? Как юрист юристу, советую расслабиться и начинать. Как и когда ты оказался в этом доме?
Дэн начал скороговоркой:
– Нас с Алисой Санька привез, Еськов. Не помню, зачем привез – просто так, наверное, музыку послушать. Знал бы, что тут будет, – ни за что б сюда не поехал, в Гэг-клуб пошел бы…
– Когда вы приехали?
– Около восьми.
– Что делали?
– Музыку слушали. Потом Санька пошел пиротехнику пускать.
– А ты чего с ним не пошел?
– Да фигня это, детское занятие. Я к пиротехнике равнодушен.
– Что же ты делал?
– Мы с Алисой трахались.
Об этом факте Дэн поведал так же хладнокровно, как и Санька, и даже пояснил для тугодумов:
– То есть мы занимались сексом.
– Где?
– Сначала в Санькиной маленькой комнатке, потом в гардеробную перешли. Там как раз на полу огромная куча белья валялась, вот мы на ней и… Прикольно!
– Алиса твоя девушка?
Дэн очень удивился:
– Нет. С чего вы взяли? Она классная девчонка, но я тут ни при чем. Не надо меня еще и этим грузить! Да вы лучше сами у Алисы спросите: мы просто друзья. Она скорее Ромки Окунева девушка. Правда, теперь она подбивается и к Саньке – сама сегодня с нами увязалась.
– Почему же не Санька, а ты с ней отправился в гардеробную?
– Да как-то само собой вышло: слушали музыку, Санька пошел пиротехнику пускать. Скучно стало…
Лихие повороты любовного сюжета ничуть не смутили Железного Стаса. Сам напрочь лишенный романтики, он был невысокого мнения о человеческом роде, особенно о его женской половине.
Следователь Рюхин тоже не стал задерживаться на сантиментах.
– Ты выстрел в спальне слышал? – спросил он Дэна.
Тот лишь пожал неширокими плечами:
– Может быть… Что-то вроде бабахнуло несколько раз. Как-то не до того было. Тут и музыка еще рядом, и Санька со своей пиротехникой… Я не прислушивался.
– И не приглядывался, и не знаешь, кто ходил по лестнице, кто заглядывал в спальню? И здесь, на этаже, никого не видел?
– Почему не видел? – неожиданно возмутился Дэн. – Я не слепой. Конечно, в гардеробной ни хрена не разглядишь, а вот когда мы с Алисой еще в маленькой комнатке были… Там напротив дивана висит большое зеркало. В нем-то как раз видно, кто с лестницы идет. Куда потом поворачивает, неизвестно, а вот как поднимается – видно.
– И что, многих ты усмотрел?
– Угу. Кого тут только не было! Я даже удивился: ходят и ходят, то один, то другой.
– Поконкретнее!
– Да все тут болтались – я многих даже и не знаю. И мать Санькина тут была, и Зина-домработница, и Арик, и какая-то телка в черном. Собака даже прибегала! Да, еще лохи какие-то с гитарой притащились. Врубили за стенкой полное дерьмо – что-то про трезубец. Три раза прокрутили. Отстой! Слушать тошно.
– А кто сначала приходил, кто потом? – с надеждой спросил майор.
Дэн вздохнул:
– Вот этого не знаю – все в голове перемешалось. Да и видел-то я всех мельком, в зеркале. Но помню, подумал тогда: снуют и снуют.
– Как твой друг Еськов со двора вернулся, заметил?
– Нет. Наверное, тогда мы с Алисой уже в гардеробную перешли. Там мы и были, когда горничная закричала. Потом Санька давай орать. Мы выскочили, тоже стали кричать, тут все и набежали.
Майор Новиков и следователь вместе с Дэном отправились в гардеробную, из которой ничего не видно, а потом в маленькую Санькину комнатку. Там они осмотрели диван, на котором развлекалась невлюбленная пара. Рюхин даже сел на этот диван и повертел головой.
– Станислав Иванович, точно! – подтвердил он. – Отсюда в зеркало видно лестницу как на ладони.
– А я что говорил, – ухмыльнулся Дэн.
Рюхин испробовал на диване разнообразные позы и сделал важный вывод: