– Жаль, выпить не захватили, – вздохнула Мила.
– Жаль.
– Как у тебя с диссертацией? – неожиданно вспомнила подруга.
– Никак. Не порть настроение.
Лера в прошлом году окончила аспирантуру, сделав к тому времени большую часть диссертационной работы. Все собиралась доделать работу, что называется, собрать диссертацию, дописать недостающие главы и защититься наконец. Но не было то времени, то настроения, то того и другого вместе.
Ветра почти не было, и сидеть на солнышке оказалось так приятно. Шевелиться лень, жалко только, что нельзя лечь на еще холодную землю.
– Пикничок? – неожиданно появилась из-за дома Светлана, еще одна давняя подруга. В детстве они трое были неразлучны. – А меня почему не позвали?
Щенок, притихший, привалившись к Лериной ноге, неожиданно смешно и грозно залаял.
– Фу, глупая собака! Перестань! – Лера почесала пушистую башку, непонятно чему улыбнувшись. Взять песика с собой, что ли? Но с ним же гулять нужно, а она целый день на работе.
– Мы заранее не планировали, – лениво объяснила Мила, – случайно получилось.
Со Светой она с некоторых пор часто разговаривала лениво, словно нехотя. Вроде бы и вежливо, но вместе с тем как бы свысока, хотя причин для этого не было. Светлана из них троих добилась наибольшего успеха, занимала должность заместителя директора фармацевтической фирмы.
– Как дела? Когда свадьба? – Света улыбалась, насмешливо глядя на развалившуюся в кресле Леру.
Вопрос адресовался ей, Мила-то давно была замужем, и метко бил по больному месту.
– А твоя? – всегда вежливая Мила в последнее время и правда выносила подругу с трудом. Да и Лера тоже.
– Моя состоится, когда я захочу, – весело засмеялась Света.
– Очень рады за тебя. У тебя все?
– Да ладно вам. Я же шучу.
Мила хотела еще что-то сказать, но Лера перебила:
– А ты что вдруг в будний день приехала, Свет?
– Захотелось. Погода хорошая. Если вам можно, почему мне нельзя?
– Хочешь, возьми кресло на веранде, – предложила Лера. Приглашать Свету не хотелось, но и не пригласить было нельзя.
Та, оглядев столик с нарезанными овощами и хлебом, спросила:
– Может, выпивку принести?
– Неси, – разрешила Мила. И после того как Света, повесив маленькую сумочку, захваченную неизвестно для какой надобности, на ветку яблони, скрылась за углом дома, обронила: – Господи, как же мы ее раньше выносили?
Сумочка с замком-защелкой оказалась открытой, виднелись упаковки каких-то лекарств. Лера, вздохнув, поднялась защелкнуть замок.
– Раньше она такой не была.
– Да ладно! Всегда была стервой. Где она, там обязательно какая-нибудь склока. Не смей! – прикрикнула она, видя, что подруга собирается принести для Светланы плетеное кресло. – Ты ей что, швейцар? Сама притащит, не развалится.
– Да ну, Мил, неудобно…
Лера все-таки приволокла третье кресло. Щенок не отходил от нее ни на шаг, путался под ногами, и опять Лере хотелось улыбаться, глядя на неуклюжий пушистый комочек. Взять, что ли, действительно в Москву? Хм, только собаки ей не хватает для полного счастья…
– Вот, – подоспевшая Света поставила на столик бутылку мартини.
– Господи, какая бутылка несчастливая! – ахнула Лера. – Мил, смотри, это же та, которую я тебе тогда под Новый год привезла. Как к Свете-то попала?
Мартини Лере привезли из-за границы родители, уже шестой год живущие в Америке. Лера мартини любила и Саше выпить его не дала, прихватила с собой под Новый год, идя к Миле. Но оказалось, что у Милы имелась открытая бутылка любимого напитка. Вторую открывать было глупо, и они допили Милину.
– Откуда ты знаешь, что мартини тот же самый? – удивилась Мила, разглядывая бутылку.
– Вот, видишь полоску на этикетке? Это я случайно фломастером задела, а получилось, будто вместо луны множество. И аккуратно так, даже не скажешь, что не специально нарисовала.
Луна на звездном небе, изображенная на этикетке, действительно представляла собой математический знак множества – перечеркнутый кружок.
– А ее у Милы выпросила, – засмеялась Светлана.
Это было правдой. Света заехала перед самым Новым годом, подарила Миле флакон духов, в ответ получила равноценный флакон, заметила злополучную бутылку и начала пристально разглядывать.
– Обожаю мартини, – замурлыкала Света. В присутствии мужчин она всегда, как правило, мурлыкала, а тогда рядом то появлялся, то исчезал Милин муж Константин Олегович.
Он опять куда-то вышел, а Светлана все рассматривала бутылку.
– Подари, а? В довесок к духам.
Миле не хотелось отдавать вино, оставленное для нее Лерой. Но и отказать в такой ситуации было невозможно, вот и кивнула, произнеся единственно возможное:
– Бери.
– Ты что, подарила подруге мартини? – удивился Костя, когда за той закрылась дверь. Он видел, как Светлана сунула бутылку в сумку. – Странный подарок для женщины, не находишь?
– Нахожу, – мрачно согласилась Мила. – Однако не вырывать же у нее из рук.
Ей тогда действительно было почему-то жалко вино, которое, в общем-то, можно купить в любом супермаркете. Сейчас тот мартини не хотелось пить, но что поделать, отказаться вроде неудобно.
– Ладно, – Мила поставила бутылку на стол, – давайте выпьем.
Лера отправилась в дом за рюмками, щенок за ней следом. Светлана, глядя им вслед, усмехнулась:
– Похудела Лерка, джинсы прямо болтаются. Переживает, что Сашка на ней не женится? Или диссертацию все пишет? Пора бы уж и дописать.
– Свет, – Мила откинулась в шатком креслице, заложив руки за голову, – ты, если новая работа будет нужна, опять к Лере придешь?
В фирму, где Светлана так успешно сделала карьеру, ее устроил когда-то Лерин отец.
– Не приду, – снова усмехнулась Света. – Теперь я сама кого хочешь устрою. Или замуж выйду и брошу работать, как ты.
Миле не хотелось смотреть на веселую подругу, и она стала разглядывать корявые ветви над головой.
Светлана из них троих была самой красивой. Очень красивой, как фотомодель. В юности Миле хотелось быть такой же: стройной голубоглазой блондинкой с прямыми волосами до плеч. Свою почти черную кудрявую шевелюру она тогда ненавидела. Однажды даже решила осветлить ее. Но получилось такое уродство, что перекрашиваться пришлось сразу же, немедленно. И фигуру свою полноватую Мила тогда не любила, сердилась, когда мама смеялась над ее попытками похудеть и уверяла, что иметь настоящие женские формы – счастье. Сейчас Мила цену своей фигуре знала: не могла не замечать приятно радующих мужских взглядов.