Теперь-то Светлана красивой не казалась. Мила даже специально покосилась на подругу: обычная девица, непонятно даже, чего они тогда ею восхищались.
– Рюмки не нашла, – подошедшая Лера поставила на стол маленькие чашечки. – Не помню, куда сунула, когда дом на зиму запирали.
– Да ладно, девки, сойдет, – Света щедро плеснула мартини в кофейные чашки.
Щенок терся об ноги, как кот, и Лера не выдержала, взяла его на руки. Нет, нельзя его в Москву брать: когда она будет с ним гулять, если уходит в полвосьмого, а возвращается домой в семь?
Такой прыти от неуклюжей собачонки никто не ожидал. А та мгновенно, как по волшебству, очутилась на шатком столе, фыркая, хлебнула мартини из Лериной чашки, схватила ненарезанный батон колбасы и кубарем, через Лерины колени, скатилась на землю. Все, что стояло на столе – тарелки с огурцами, помидорами и красным болгарским перцем, хлеб, яблоки, аккуратно нарезанный сыр, – разлетелось в разные стороны. И чашки с вином упали, и бутылка. Можно было только удивляться, как удалось устроить такой погром такому маленькому, совсем крохотному щенку.
Возмущенные крики обрушилась на счастливого кутенка с трех сторон, но он не понял, что его ругают, тряс головой, зажав в мелких зубках вкусную колбасу, и прытко отбегал. Наконец Лера его поймала, подхватила на руки и вырвала колбасу.
– Ах ты, паршивец! Ах ты, плохая собака! – Не успела она отстраниться, как щенок лизнул ее в нос. – Ну что за наказание такое!
Лера опустила щенка на землю и погладила по лохматой голове.
– Ну не могу я тебя взять, не могу. С тобой гулять надо, а я работаю целый день. Да еще дважды в год в Америку езжу, у меня там мама и папа. Куда я тебя дену? А Саша работает сменами, по двенадцать часов, вообще гулять с тобой не сможет. Шел бы ты домой, назад к дяде Арсену.
– Девочки, а мартини-то остался, – удивилась Света, поднимая с земли бутылку. – Посуду вымоем, и можно продолжить. Только ты своего кобеля в следующий раз придерживай.
– Придержу, – пообещала Лера.
Посуду мыли долго: сначала вода в кране пропала, потом пошла, но ржавая, и пришлось ждать, когда стечет ржавчина. Затем снова нарезали овощи и хлеб. И только когда вновь расселись за столом под яблонями, Лера спохватилась, что «кобеля» давно не слышно. И тут же, испугавшись, что щенок убежал, поняла, что непременно возьмет его с собой, не сможет здесь оставить.
Она поозиралась по сторонам, заглянула под стол и не сразу сообразила, что неподвижно вытянувшееся тельце, около головы которого растеклась небольшая дурно пахнущая лужица, собака. Тот самый песик, которого она не хотела брать в Москву и знала, что возьмет.
– Лер, ты что? – удивилась Мила, увидев остановившиеся глаза подруги.
– Принеси простыню из шкафа.
Мила присела рядом. Она тоже не сразу поняла, что произошло, а когда поняла, не могла решить, кого ей больше жалко, надоедавшего всем щенка, без которого сразу стало пусто, или Леру, так неожиданно и страшно потерявшую только что найденного маленького друга.
– Лерочка, я куплю тебе собаку, хочешь?
– Принеси простыню.
– Да что случилось-то? – наклонилась над ними Света. И через минуту прошептала: – Меня хотели убить… Господи, меня хотели убить!
Мила принесла не только первую попавшуюся простыню из шкафа, но захватила еще и две лопаты, хранившиеся в покосившемся сарае.
– Меня хотели убить! – все причитала Светлана. – Вы что, не понимаете? Нужно звонить в полицию.
– Звони, – равнодушно бросила Мила. – Звони. Мы что, тебе мешаем?
– Свет, ну неужели ты думаешь, что они станут этим заниматься? – устало спросила Лера. – Арсену сообщим, когда домой пойдем.
Светлана хотела что-то сказать, но Лера перебила:
– Под березами похороним.
– Да, Лерочка, – кивнула Мила.
– Вы что, с ума спятили? Меня хотели убить! Вам все равно, да?
– Почему тебя? – Лера завернула крошечное тельце в простыню и поднялась на ноги. – Почему не меня? Не Милу? С чего ты вообще взяла, что кого-то хотели убить?
– Яд мог быть или в колбасе, или в мартини. – Света смотрела на Леру, чуть не плача. – Больше песик ничего не трогал. Колбасу мы сами ели, значит, отравили мартини.
«Мы даже не догадались его покормить, – подумала Лера. – Щенок терся о мои ноги, а я боялась, что он испачкает мне джинсы». Лера тупо посмотрела на свой облезлый полутораэтажный домик и не к месту отметила про себя, что его необходимо покрасить.
– Господи, отравить хотели меня! Меня! – не успокаивалась Света.
– Кого и как хотели отравить, мы выясним, – пообещала Лера. – Мартини я отнесу нашим химикам, они разберутся.
– Тебе хорошо говорить, ты знаешь, что…
– Что никому гадостей не делала, – подсказала Мила.
– Хватит! – Лера подняла завернутое в простыню тельце. – Пойдем, Мил.
На круглой поляне у самого леса стоял чей-то грязный джип, и копать пришлось в стороне, почти у дорожки, по которой подруги обычно ходили на пруд купаться. Копать было тяжело, земля представляла собой переплетенную путаницу корней. В июне здесь все покрывалось одуванчиками, потом еще какой-то травой, а позже, уже в августе, вереском. Лера несколько раз пыталась пересадить вереск в горшок, но он не приживался, и перед Новым годом приходилось выбрасывать засохшее растение.
* * *
Корзина у Воронина была большая, а грибов он нашел мало, даже дно не прикрыл. Осенью заполнил бы корзину желтеющими листьями, а сейчас класть в нее нечего, разве что еловые лапы. Но срезать колючие ветки было лень, и он так и вышел из леса с пустой корзиной. Уже перед самым дачным поселком остановился, пересчитал грибы: всего восемь. Курам на смех. Самым правильным было бы выбросить скудную добычу, но он не стал – жалко. Три гриба большие, похожие на клубни картошки, а остальные – маленькие и вытянутые. Какие-то назывались сморчками, какие-то строчками, Воронин всегда путал весенние грибы.
Он почти дошел до оставленной на опушке машины, когда увидел трех девиц с лопатами. Первой мыслью было спрятать корзину за спину, чтобы не срамиться, но делать этого не стал. Девушки на него внимания не обращали, били по земле лопатами, вроде пытались яму вырыть. Воронин бы тоже не обратил на них внимания, если бы не увидел лежащий на траве продолговатый сверток. Мгновенно подобравшись, даже легкая усталость от хождения по пустому лесу исчезла, он поставил корзину на влажную землю и, слегка отодвинув одну из копавших, откинул испачканную землей ткань. Оказывается, девицы пытаются зарыть мертвую собаку, а ему уж подумалось… невесть что.
Теперь троица выжидающе смотрела на него. Девицы были хороши, каждая в своем стиле. Блондинке хоть сейчас позировать для мужского журнала. Вторая, с волосами потемнее, чем у блондинки, была в солнечных очках, и глаз ее он не видел. А вот у брюнетки глаза оказались сказочными, очень большими и темными, и почему-то вызвали в памяти полузабытые слова: «тиха украинская ночь».