– Ты же с ним общаешься.
– Он молчалив, будто обиделся на тебя.
– Почему на меня?
– На меня не за что обижаться.
Ирине было ужасно приятно то, что Глеб проявляет интерес, причем абсолютно искренний. Это было видно по тому, как заблестели его глаза.
– Мне там, наверное, было бы очень хорошо, – мечтательно сказал Глеб. – Ничего не надо делать, плаваешь себе, спишь… Кормят, поят, тепло, уютно, никаких забот.
– Я думаю, и ему хорошо, – Ирина постучала по деревянной панели в прихожей.
– Так что смотри, береги его, – Глеб чмокнул Ирину в щеку и, захлопнув за собой дверь, неторопливо спустился вниз по лестнице.
Он двигался по маршам бесшумно, ставя ноги на ступени так, как это умел делать только агент Слепой.
Перламутровый «фольксваген-гольф» Ирины на удивление легко завелся. И Глеб, пожав плечами, подумал, что жена опять сочиняет и что вообще было бы неплохо запретить ей ездить на машине. Пусть лучше сидит дома и никуда не выходит. А то в городе сейчас полно сумасшедших автолюбителей, а дороги не бог весть какие, то залиты грязью, то обледеневшие, скользкие, разбитые. И если не она врежется в кого-нибудь, то кто-нибудь – в нее, и тогда…
Вот об этом Глебу думать не хотелось. Но он привык размышлять обо всем, чтобы быть готовому к любым, в том числе самым неприятным неожиданностям.
"Обязательно скажу. А еще лучше – заберу ключи от машины. Вот когда родит, выкормит – пожалуйста.
А пока, если ей куда надо, буду возить ее сам. Или чего жалеть денег? Можно вызвать такси, сел, поехал – и все проблемы. К врачу, на рынок, в магазин, в театр…
Или мало еще куда захочется?"
С этими мыслями Глеб и приехал в малозаметный арбатский переулок, где располагалась его якобы мастерская, оборудованная на чердаке старого жилого дома. Он припарковал машину у тротуара, огляделся по сторонам – это уже вошло у него в привычку. Ничего подозрительного не заметил, вернее, не то чтобы подозрительного, а чего-нибудь такого, что привлекло бы его внимание. Закрыл машину и не спеша, опять же бесшумно, поднялся пешком на самый последний этаж, а затем еще одним лестничным пролетом выше и остановился у двери. Его рука уже держала связку ключей.
Сиверов внимательно осмотрел дверь. Все было нормально, посторонние здесь не появлялись – впрочем, так было всегда. Мелочь, но приятно. Глеб, войдя в мастерскую, тщательно закрыл дверь, разделся. Казалось, он не покидал мансарду со вчерашнего дня.
«Ну что ж, как всегда, сначала сварю кофе, послушаю музыку».
У него появилось два новых компакт-диска – оригинальные записи берлинского симфонического оркестра. Но он решил послушать только один.
«Надо растянуть удовольствие. Оба диска слушать не стоит, второй послушаю завтра».
Кофе был сварен. Глеб поудобнее устроился в кресле и уже взял было в руки пульт дистанционного управления музыкальным центром, как зазвонил телефон.
Глеб не стал задаваться вопросом, кто бы это мог быть. Если не ошиблись номером, значит, звонит генерал Потапчук. Телефон мансарды в справочниках не числился, даже Ирина не знала этого номера.
Сиверов снял трубку, но голоса не подал.
– Алло! Это ты. Слепой?
Так и есть – это был Потапчук.
– Конечно, я, Федор Филиппович.
– Я очень рад, что застал тебя.
– А что, разве могли не застать?
– Я позвонил домой, Ирина сказала, что ты выехал.
Я прикинул, сколько времени тебе надо для того, чтобы добраться.
– Все понятно, Федор Филиппович, – Глеб взял кофейник, налил чашку кофе и, прижав плечом трубку радиотелефона к уху, подошел к музыкальному центру, положил на него пульт. Он уже понял, что музыку послушать не удастся.
– Нам нужно встретиться, – без нажима, но твердо сказал генерал.
– Это было бы кстати. У меня к вам есть кое-какой разговор.
– У меня к тебе – тоже.
– Разговор или предложение?
– И то и другое.
Вот оно, началось… Звонок, которого Глеб ждал в новогоднюю ночь, с отсрочкой, но прозвучал.
– Как я понимаю, разговор не телефонный? – бросил Глеб.
– Да, не телефонный. Ты правильно догадался.
– Тогда где и когда?
– А ты не будешь против, если я приеду к тебе на часок?
Глеб на мгновение задумался, а затем сказал:
– Знаете', Федор Филиппович, лифт у меня в доме не работает, и подняться вам ко мне будет проблематично. Высоковато.
– Что ты меня за старую развалину держишь?
– Да нет, не держу, просто не хочу напрягать. Вы уж не обижайтесь. Все-таки вы после ранения не совсем оправились.
Федор Филиппович рассмеялся. И в этом смехе слышалась досада – досада человека на свой возраст, на то, что он не молод и не в состоянии легко взбежать на седьмой этаж, а затем, не переводя дыхание, начать оживленный разговор. Смех внезапно стих.
– Федор Филиппович, давайте встретимся на какой-нибудь явочной квартире, – предложил Глеб, но генерал отказался.
– Нет, давай ты приедешь ко мне в управление.
– Можно и так.
– Тогда я сейчас высылаю за тобой машину.
– Но только не во двор;
– Это понятно. Машина будет ждать тебя на перекрестке.
– На каком? – уточнил Глеб.
– На твоем любимом, перед переулком.
– Идет.
– Значит, через полчаса. Шофера ты узнаешь…
Глеб не дал генералу договорить.
– Буду, – он нажал на кнопку, отключив телефон.
«Что же у них стряслось? – все еще держа в правой руке радиотелефон, а в левой – чашку горячего крепчайшего кофе, подумал Глеб. – Но чего гадать? Часа не пройдет, как все узнаю».
Он не выносил строить догадки и предположения там, где была возможность выяснить все достоверно.
«Между прочим, надо будет поговорить с генералом о его здоровье. Что-то он мне в последнее время не очень нравится. Хотя уговорить его поехать отдохнуть я, разумеется, не смогу».
Ровно через Полчаса Сиверов подошел к условленному переулку. Черная «волга» с двумя антеннами и затененными стеклами – та самая, которая ночью привезла генерала Потапчука из дома в управление, уже поджидала его. Она стояла на перекрестке в нарушение правил, и Глеб увидел, как сержант ГАИ вразвалочку подходит к автомобилю. Он постучал жезлом по стеклу.
Что ему сказал шофер, Глеб, само собой, не слышал: он наблюдал эту сцену с расстояния метров пятидесяти.