«Какая мерзость!» – думал Мерцалов, изображая на лице довольную улыбку.
Наконец он раскурил сигарету и прислонился к стене, облицованной керамической плиткой, рядом с танцором. Некоторое время они молча курили.
– Кто ты? – глядя в бледные звезды на городском небе, спросил танцор.
– Такой же, как и ты.
Панфилов хохотнул:
– Это я уже понял. Зовут-то тебя как?
– Андрей, – соврал Мерцалов.
– А меня Виктор, – и вновь в руке Мерцалова оказалась влажная, мягкая ладонь танцора. – Как ты меня вычислил?
– У меня глаз наметан, за километр своих вижу. Ни разу не ошибся.
– А мне случалось обжигаться, – Панфилов потер шрам над бровью.
Его что-то еще все-таки настораживало. Уж чересчур откровенно клеился к нему новый знакомый. А люди их круга, как известно, подозрительны: слишком часто приходится нарываться на неприятности.
– Сочувствую.
– Честно признаться, я и не старался тебя соблазнить, – усмехнулся танцор, с нежностью глядя на Мерцалова, и добавил:
– Смотрю, ты на дело с огоньком сегодня вышел, глаза накрасил.
– Да. Неделю уже не могу никого подыскать. Приехал в Москву, из наших никого здесь не знаю. Адрес клуба только дали, но там мне не хочется…
Виктор с надеждой спросил:
– Ты в гостинице остановился? – Было видно, что он отбросил всякие подозрения.
– Да нет, – Мерцалов скривился и сплюнул на снег, – у родственников, к себе пригласить не могу.
А ты как?
– Н-да, – задумался Панфилов, – у меня тоже дома народу полно, – Виктор попытался снять с пальца обручальное кольцо, но оно застряло на суставе, и он деланно весело рассмеялся. – Ты на колечко не смотри, жена-то у меня только для вида.
– Что ж, бывает, – пожал плечами Мерцалов и, подавшись к Панфилову, почти уткнулся в него лицом. – Так куда пойдем?
– Была у меня одна квартирка, друг за границу уехал, ключи оставил. Там без проблем – душ, кассеты нужные. А теперь все, приехал назад.
– Может, пустит?
– Нет, к нему тебя не поведу.
– Почему?
– Глаз положит, – рассмеялся танцор.
– Я групповуху не люблю.
Танцор хлопнул в ладоши.
– Ладно, черт с тобой! По-моему, я знаю, куда нам податься.
– Куда?
– Увидишь. Пошли! Ты красивый, сильный, – прошептал танцор, пропуская руку Мерцалову под локоть.
– Да и ты не, плох. Сразу, как увидел, понял – мимо не пройду.
Они спустились в подземный переход и вышли на другую сторону улицы.
– Назад едем? – поинтересовался Мерцалов.
– Да. Зря ты мне сразу в троллейбусе не сказал, кто ты такой, мы бы далеко не уезжали.
И вновь был троллейбус. На этот раз Панфилов вел себя куда как менее осторожно. Он сперва пробился к заднему окну сам, разгородил в толпе место и предложил встать возле поручня Мерцалову. После чего тесно прижался к нему сзади и время от времени наклонялся, чтобы прошептать на ухо:
– Скоро, скоро, потерпи немного.
– Терплю…
Мерцалов и в самом деле терпел, но совсем не в том смысле, который подразумевал танцор. Его чуть не выворачивало наизнанку от того, что он постоянно чувствовал прикосновение к своему телу напряженной плоти Панфилова. А Виктор терся о него, обнимал почти в открытую, и через пару остановок на них стали обращать внимание.
Мерцалов толкнул локтем танцора в бок, мол, уймись, а не то на нас сейчас станет смотреть весь троллейбус. Панфилов внял предостережению и стоял спокойно-благочинно, отложив все нежности на потом.
Они вышли на той же остановке, где садились па троллейбус, только на противоположной стороне улицы и медленно пошли по тротуару к театру.
– Ты что, работаешь недалеко? – поинтересовался Мерцалов.
– Я в балете Большого танцую, – не без гордости сообщил Панфилов, – в театр и идем.
– Счастливый. У вас наших много, – притворно вздохнул Олег.
– Да, балет – это моя мечта с детства, – признался Панфилов.
– А что, у вас вот так запросто чужих пускают в театр?
Панфилов рассмеялся:
– Нет, охрана у нас будь здоров. Без пропуска никого не пустят или только по звонку.
– А что так?
– Шишки всякие приезжают на нас посмотреть.
Завтра Черных из «Нефтепрома» будет. Охрану усилили, по высшему разряду встречают.
– А…
– То-то…
Мерцалов изобразил растерянность на лице:
– А как же мы туда попадем?
Хотя он прекрасно знал, что проникнуть в Большой театр с таким спутником не составит труда. Наверняка Виктор нередко водит туда мужчин, наверняка он, человек, работающий здесь не первый год, имеет возможность попасть в театр в любое время и протаскивает своих любовников через какую-нибудь потаенную лазейку, о которой, конечно, догадывается администрация, но предпочитает закрывать на это глаза – уж слишком неудобная тема для обсуждения. Вроде бы и грех – не грех, если о нем молчат.
– Пришли.
Они остановились на задворках театра. Панфилов обнял за плечи Мерцалова и попытался притянуть его к себе, полез с поцелуем.
Мерцалов отстранился, чувствуя, как его корежит от отвращения. Хотя в общем-то он был человеком не брезгливым, мог спокойно смотреть на изувеченные тела, полуразложившиеся трупы и не то что не тяготился видом крови, а даже испытывал от этого зрелища наслаждение. Но домогательства гомосексуалиста – совсем другое.
– Погоди, не здесь, на улице я не буду, – предупредил он.
Панфилов словно учуял грозящую опасность и попытался заглянуть в глаза Олегу.
– Какой-то ты странный, – проговорил он в замешательстве.
– Может, в Москве у вас с этим запросто, а у нас осторожность не помешает…
– Из далекой провинции приехал?
– Из Смоленска, – ответил Мерцалов, вспоминая валютчика на перроне.
– Хорошо, давай тогда развлечемся в тепле и в уюте. А теперь побережем силы.
Панфилов подошел к пожарной лестнице. Нижняя ступенька располагалась достаточно высоко над тротуаром – не допрыгнуть. Панфилов ловко вскарабкался на выступ в стене на высоте около метра, придержался рукой за водосточную трубу и ухватился за перекладину.
Затем совершил лихой подъем переворотом и стал взбираться по обледеневшей пожарной лестнице.