Сиверов перевел дыхание, чтобы не сказать какой-нибудь резкости. Он уже отучил себя от подобных замашек. Толку не добьешься никакого, а отношения испортишь напрочь.
– У меня договоренность с генералом, – как можно бесстрастнее проговорил Сиверов, – в случае необходимости он выделяет мне автомашину и людей.
– Да, я об этом знаю.
– Вы можете представиться?
– Старший лейтенант Тендряков.
«Тендряков… – напряг память Глеб. – А, это тот самый, который сидел в кабинете генерала Потапчука, когда я приходил к нему перед отъездом в Швейцарию».
В памяти Сиверова тут же возникло лицо молодого офицера: открытый взгляд, волевая линия губ.
«Вроде бы неплохой парень».
– Вы мне потребуетесь, старший лейтенант, – тоном, не терпящим возражений, сказал Сиверов. – Через пятнадцать минут я жду вас у Дома журналистов.
Успеете?
– Возле ворот?
– Именно там.
Глеб прервал связь и наскоро собрался. Зная, что отношения между службой правительственной охраны и ведомством генерала Потапчука не очень-то, Глеб сразу же отказался от мысли взять с собой винтовку. Максимум, на который он может рассчитывать, – это пистолет. Сиверов сунул его в кобуру, прихватил глушитель.
На ходу набросил куртку и сбежал вниз по лестнице.
Впрочем, можно было не спешить: от мастерской до Суворовского бульвара было близко, но Глеб не хотел опоздать ни на минуту: он не любил заставлять ждать себя.
Ровно в назначенное время он подходил к чугунным резным воротам Домжура. Стоял сильный мороз, ветер нес колючую снежную крупу, которая, шурша, скользила по кожаной куртке, набивалась за воротник.
Не прошло и двух минут, как по занесенному снегом асфальту к Дому журналистов подкатила черная «волга» с затемненными стеклами и прижалась к тротуару напротив Сиверова. Сидевший за рулем лейтенант Тендряков был одет в штатское, которое абсолютно не шло к его лицу военного, от чего он был похож на провинциала, выбившегося в бизнесмены.
Сиверов открыл дверцу, опустился на сиденье и протянул руки к пластмассовой решеточке, из-за которой струился теплый воздух автомобильной печки.
– Замерз, как черт.
Слегка отогрев ладони, он подал руку для приветствия.
Как зовут старшего лейтенанта Тендрякова, Глеб припомнить не мог, скорее всего, генерал Потапчук и не называл того в присутствии Сиверова по имени.
«Наверное, и мне не стоит представляться», – решил Глеб и спросил:
– Оружие у тебя есть?
– Пистолет, – Тендряков хлопнул себя по борту пиджака.
«Конечно же, без глушителя» – подумал Сиверов, но не стал ничего по поводу этого говорить – не стоило нагнетать нервозность.
Да и помощник был нужен ему лишь для того, чтобы проникнуть в здание Большого театра. В остальном предстояло полагаться только на самого себя.
– В Большой, – бросил Глеб.
– Куда? – одна бровь старшего лейтенанта Тендрякова чуть приподнялась.
– К Большому театру.
Машина плавно тронулась с места.
"Кажется, он не любит задавать лишних вопросов.
Что ж, хорошее качество, если только оно не вызвано нежеланием брать на себя ответственность".
Сзади оставались квартал за кварталом. Город жил своей повседневной взвинченной жизнью, может, немного обленившейся из-за праздников.
Когда до цели их недолгого путешествия оставалось совсем немного, Сиверов повернулся к старшему лейтенанту.
– Вы сможете договориться с охраной, выставленной в Большом театре, или же вам понадобится вмешательство генерала Потапчука?
– Смотря о чем договориться, – усмехнулся Тендряков.
– Мне нужно попасть внутрь.
– Куда именно?
– Я еще не знаю, все зависит от обстановки.
– Я смогу обеспечить вам доступ в любую точку, кроме помещений, через которые предстоит пройти их подопечному.
– Что ж, идет.
Черная «волга» остановилась рядом с автомобилями, принадлежащими службе правительственной охраны.
Не успели старший лейтенант и Сиверов выйти из машины, как перед самым капотом словно из неоткуда появился мужчина в черной брезентовой куртке, подбитой мехом, и негромко попросил у Тендрякова документы. После короткого разговора документы были возвращены, и Сиверов со своим провожатым направились к служебному подъезду театра.
Глебу уже не раз приходилось наблюдать за тем, как работает служба правительственной или президентской охраны. Да, это были профессионалы, и неплохие. Но во всем их поведении чувствовалась какая-то надменность, словно они разделяли человечество на посвященных и второсортных – людишек, на которых можно смотреть свысока. Они обошлись с Тендряковым и Сиверовым вполне корректно. Так обращается таможенник с дорогими вещами, проходящими через его руки.
Совсем молодой парень двухметрового роста, стоящий рядом с вахтером, остановил вошедших коротким жестом, а затем проведя по бокам Тендрякова стержнем металлоискателя.
Прибор загудел.
– Покажите.
Тендряков отвел полу пиджака, показывая пистолет в кобуре. Охранник вынул его, выщелкнул обойму, посмотрел на патроны, затем вернул пистолет владельцу.
Подал знак Сиверову, чтобы тот подошел к нему. Процедура повторилась. Немного удивленно проверяющий рассматривал не стандартный «Макаров», который привык видеть у сотрудников спецслужб, а тяжелый армейский кольт Сиверова.
Аппаратура вновь загудела, когда стержень прошел мимо глушителя, лежавшего в кармане куртке. Глебу понравилось, что человек из правительственной охраны не задавал идиотских вопросов типа «Зачем вам нужен глушитель?». Объяснения Сиверова, как и объяснения старшего лейтенанта Тендрякова ему не требовались вовсе. Он привык или сам принимать решения, или советоваться с начальством.
– Подождите, – сказал охранник, оставил визитеров на попечение своего напарника, отошел метров па пятнадцать и стал с кем-то советоваться по рации, продолжая сжимать в левой руке глушитель.
Разговор оказался коротким, и вскоре пистолет и глушитель были возвращены Глебу.
– О вашем приходе предупреждены. Вам запрещено появляться только в зоне "А", все остальные помещения для вас открыты.
Сиверов и его спутник получили пропуска, и их предоставили самим себе. Сиверов мысленно поблагодарил генерала Потапчука, который предварительно сумел договориться со службой правительственной охраны о том, чтобы не мешали работать его людям. Охранники и не мешали, но помогать тоже не рвались.