Она пожала плечами.
— Ну что ж, тогда все и решится.
— Что ты имеешь в виду под другими источниками? — вскричала Мейвис Гиринг. — На кого ты намекаешь? Насколько мне известно, в аптеке не держат никотин. И во всяком случае, Лен ушел из Найтингейла до того, как умерла Фаллон.
— Я не обвиняю Ленарда Морриса. Но вспомни: он находился в больнице, когда обе девочки умерли, и он был здесь, когда ты убирала никотин в шкаф. Он такой же подозреваемый, как и все мы.
— Мистер Моррис был с вами, когда вы покупали никотин?
— Ну, по правде говоря, был. Я просто забыла об этом, а то бы сказала вам. Мы в тот день вместе ездили в город, а потом он зашел сюда на чашку чая.
Она сердито повернулась к сестре Ролф.
— Говорю тебе, это не имеет никакого отношения к Лену! Он почти не был знаком с Пирс и Фаллон. Пирс ничего такого не знала про Лена.
— Я и не подозревала, что она знала что-то такое про кого бы то ни было, — спокойно возразила Хилда Ролф. — Не знаю, как насчет мистера Далглиша, но меня ты явно наводишь на определенные мысли.
Страдание исказило лицо сестры Гиринг. Со стоном она задергала головой из стороны в сторону, словно в отчаянии ища поддержки или убежища. От зеленоватого света в оранжерее ее лицо казалось противоестественно бледным.
Сестра Ролф внимательно посмотрела на Далглиша, потом, не обращая на него внимания, подошла к своей коллеге и неожиданно мягко сказала:
— Прости меня, Гиринг. Конечно, я не обвиняю ни Ленарда Морриса, ни тебя. Но то, что он был здесь, все равно бы вышло наружу. Не стоит так переживать из-за полицейских. У них такие методы работы. Я думаю, инспектору совершенно безразлично, кто убил Пирс и Фаллон: ты, я или Брамфетт, если только он может доказать, что кто-то это сделал. Ну и пусть продолжает свое расследование. Просто отвечай на его вопросы и сохраняй спокойствие. Нам надо заниматься своим делом и не мешать полицейским делать свое.
— Но все это так ужасно!
— Конечно, ужасно! Но это когда-нибудь кончится. А тем временем, если тебе обязательно надо довериться мужчине, найди адвоката, психиатра или священника. По крайней мере, можешь быть уверена, что они будут на твоей стороне.
Мейвис Гиринг перевела беспокойный взгляд с Далглиша на Ролф. Она была похожа на ребенка, который никак не решит, на кого можно положиться. Потом как-то незаметно обе женщины придвинулись друг к другу и уставились на Далглиша: сестра Гиринг со смущением и укором, а сестра Ролф с едва заметной довольной усмешкой женщины, которой успешно удалась задуманная интрижка.
В эту минуту Далглиш услышал звук приближающихся шагов. Кто-то шел через столовую. Он повернулся к двери, ожидая увидеть сестру Брамфетт, наконец явившуюся для беседы. Дверь оранжереи распахнулась, но вместо приземистой фигуры старшей сестры он увидел высокого мужчину в плаще с непокрытой головой, левый глаз его закрывала марлевая повязка. От двери донесся раздраженный голос:
— Что тут стряслось? Все ходят как в воду опущенные.
Прежде чем кто-нибудь успел ответить, мисс Гиринг бросилась вперед и схватила его за руку. Далглиш с интересом заметил, как он нахмурился и непроизвольно отшатнулся от нее.
— Лен, что это? Ты поранился! И ничего не сказал мне! Я думала, у тебя приступ язвы. Ты ничего не говорил про то, что поранил голову!
— У меня и был приступ язвы. Но одно другому не мешает.
Он обратился к Далглишу:
— Наверное, вы и есть старший инспектор Далглиш из Нью-Скотленд-Ярда. Мисс Гиринг сказала, что вы хотите поговорить со мной. Я направляюсь на прием к врачу, но на полчаса я к вашим услугам.
Однако ничто не могло перебить заботливого участия сестры Гиринг.
— Но ты ничего не сказал о несчастном случае! Как это произошло? Почему ты не сказал, когда я звонила?
— Потому что мы говорили о других вещах и потому что не хотел, чтоб ты нервничала.
Он стряхнул с себя ее руку и уселся в плетеное кресло. Обе женщины и Далглиш придвинулись ближе к нему. Воцарилась тишина. Далглиш изменил свое необоснованно предвзятое мнение о возлюбленном мисс Гиринг. Он должен был бы выглядеть нелепо в своем дешевом плаще, с повязкой на глазу и кровоподтеком на лице, да еще разговаривая таким резким, язвительным тоном. Однако он производил необычайно яркое впечатление. Почему-то со слов сестры Ролф у Далглиша создалось представление о маленьком робком человечке, неудачнике, которого легко запугать. В этом же человеке чувствовалась сила. Возможно, это было лишь проявление подспудной нервной энергии; возможно — всепоглощающее чувство обиды, порожденное неудачами и отсутствием признания. Но его, безусловно, нельзя было назвать безропотной или ничтожной личностью.
— Когда вы узнали, что Джозефин Фаллон умерла? — спросил Далглиш.
— Сегодня утром, около половины десятого, когда позвонил к себе в аптеку сказать, что не приду. Мне сказал мой помощник. Наверное, к тому времени новость уже облетела всю больницу.
— Как вы реагировали на это известие?
— Реагировал? Да никак не реагировал. Я почти не знал эту девушку. Удивился, наверно. Две смерти в одном и том же доме — и так быстро одна за другой; мягко говоря, это несколько необычно. На самом деле — ужасно. Можно сказать, я был потрясен.
Он говорил тоном преуспевающего политика, снисходительно высказывающего свое мнение, на которое будут ссылаться, неопытному репортеру.
— Но вы не связали эти две смерти?
— Нет, тогда — нет. Мой помощник просто сказал, что еще одну ученицу, Джо Фаллон, нашли мертвой. Я спросил, что случилось, а он ответил что-то насчет сердечного приступа после гриппа. Я подумал, что это естественная смерть. Наверное, поначалу все так думали.
— А когда вы начали думать по-другому?
— Наверно, тогда, когда мисс Гиринг через час позвонила мне и сказала, что вы здесь.
Значит, сестра Гиринг звонила Моррису домой. Вероятно, ей надо было срочно связаться с ним, раз она пошла на такой риск. Может, затем, чтобы предупредить его, согласовать версию. И пока Далглиш размышлял, как она объяснила свой звонок миссис Моррис, если вообще объяснила, фармацевт сам ответил на незаданный вопрос:
— Мисс Гиринг обычно не звонит мне домой. Она знает; я предпочитаю, чтобы мои проблемы на работе совершенно не касались моей семейной жизни. Но когда она после завтрака позвонила в лабораторию и ей сказали, что меня нет, она, естественно, забеспокоилась о моем здоровье. У меня язва двенадцатиперстной кишки.
— Но ваша жена, без сомнения, успокоила ее.
Он ответил невозмутимо, но при этом внимательно посмотрел на сестру Ролф, которая отодвинулась немного в сторону.
— По пятницам моя жена отвозит детей на весь день к своей матери.