Казалось, он не услышал ни слова. Так и застыл, подобно манекену с витрины, тупо глядя на полки. Очередь состояла из единственной дамы средних лет, которая, очевидно, возвращала книги, взятые для больной матери. Молоденькая библиотекарша бесстрастно разбирала ее карточки, пока дама с нарочито жизнерадостным видом распространялась о прочитанных произведениях, о здоровье мамаши и планах ознакомиться с новыми поступлениями. Судя по всему, она была здесь частой гостьей. Возможно, лишь эти визиты и давали ей глотнуть немного вольного воздуха. „Благодарю вас, мисс Йелланд“, — произнесла библиотекарша на прощание.
Наша героиня, в свою очередь, попросила занести ее в список на желаемую книгу и, заполняя карточку, четко написала имя и адрес. Рука на удивление спокойно выводила на белом поле черные буквы, так чтобы даже полицейские не поверили, будто человек, написавший их, испытывал волнение или страх. Зато муж будто прирос к полу. Пришлось чуть ли не силой волочить его к выходу и на стоянку.
С этой минуты пленка опять обрывается, и многие кадры отсутствуют. Худшим участком пути наверняка оказался перекресток пяти дорог неподалеку от Мэнс-Хилл. Однако женщина миновала его без приключений, ибо следующим, что она помнила, была парковка у кинотеатра. Машин туда набилось больше обычного, но нашу героиню это даже порадовало. Вряд ли кто-нибудь обратит внимание на людей, покидающих достаточно полный зал. Женщина исхитрилась найти свободное место поближе к боковому выходу. Стоило выключить мотор, в окутанном паром салоне повисла гнетущая, пугающая тишина. И снова жена объяснила супругу, как себя вести. В конце она спросила: „Ты понял, милый?“ Тот молча кивнул. Выбравшись из автомобиля, наша героиня закрыла за мужем дверцу. Туман сгущался, вздымаясь и ниспадая подобно какому-то болезнетворному газу, налипая клочьями на высокие уличные фонари. Супруги побрели ко входу по колено в ползучем мареве.
Последний сеанс уже начался. У кассы стояли только два запоздалых посетителя. Дождавшись очереди, женщина протянула пятифунтовую банкноту, взяла сдачу и, проталкивая мужа вперед, незаметно уронила одну из бумажек, после чего развернулась и зашагала обратно к кассе.
— Кажется, вы недодали один фунт. У меня всего три.
— Вы получили четыре фунта, мадам, — невозмутимо изрекла продавщица билетов. — Сами видели, как я их отсчитывала.
— Но здесь только три.
— Вы видели, как я считала, мадам, — повторила дама в кассе и обернулась к следующему посетителю.
Женщина прошла вперед, потом наклонилась и громко произнесла:
— Простите, я его, должно быть, обронила. Вот и недостающая бумажка.
Ужас, до чего фальшивая, наигранная сцена! Кассирша пожала плечами. Супруги двинулись через фойе к залу. По пути наша героиня попыталась всучить мужу его билет. Бедняга совершенно перестал что-либо понимать и даже не замечал ее протянутой руки. Нет, разлуки на полчаса ему точно не выдержать. Придется на свой страх и риск садиться вместе.
Их встретили теплый дух кинозала и темнота, уходящая в мнимую бесконечность. Один лишь экран полыхал яркими красками, плевался громкими звуками. Шел фильм о Джеймсе Бонде. Женщина проследовала туда, куда указал тонкий луч фонарика билетерши — вниз по центральному проходу, чувствуя, как невидимая рука сжимает сзади рукав ее пальто. Места в конце ряда? Спасибо, увольте! Она собиралась тайно выскользнуть через боковой выход, а не тащиться обратно по середине зала. Переждав минут десять, наша героиня пошептала супругу на ухо и потянула его за собой вперед, к экрану. Когда глаза освоились в темноте, женщина рассмотрела почти незанятый ряд. На нем, ближе к центру, сидели всего три молодые пары. Бормоча извинения, супруги пробрались мимо них и наконец усвоились возле красной лампочки, означающей выход.
Наша героиня заставила себя высидеть на месте полчаса, прежде чем подала мужу знак. Картина как раз достигла своего апогея; музыка ревела взахлеб, кадры переполняли кричащие рты и летящие автомобили. Все до единого лица из ближайшего окружения увлеченно смотрели на экран. Женщина дернула мужа за руку и привстала с места. Мужчина покорно тронулся следом, и вскоре оба незаметно покинули зал. Несколько бетонных ступенек, еще одна дверь — и в лица супругам дохнул промозглый туман. Жена поискала в кармане ключи. Их там не оказалось. В тот же миг она все поняла. Ключи остались в машине. Ухватив сообщника за руку, женщина устремилась навстречу воющей мгле, уже зная, что ее ждет. Меж белыми полосами на тротуаре зияла пустота. Красный подержанный „мини“ бесследно исчез.
Тут пленка снова рвется. Пожалуй, около трех часов супруги брели рука об руку сквозь туман и холод. Следующим ясным воспоминанием стала неосвещенная дорога под сенью деревьев.
Ночь выдалась безумно студеная и невероятно тихая. По обе стороны прямой, как сфера, узкой трассы темнел бор, окутанный рваной пеленой дымки. Казалось, до слуха долетало, как с ветвей нежно падают капли, медлительно и равномерно, будто кровь из раны. В воображении нашей героини лес не имел конца, его черные зловонные испарения собирались и стекали ручейками с непролазных кустов и спутанных голых ветвей, а склизкие стволы деревьев источали невидимыми струйками смертельную отраву. Маленькие облачка белого пара, вырываясь из человеческих ртов, плыли вперед, маня за собой. Не слышалось ни звука, лишь беспрерывно звенели по снегу шаги. Порой раздавался гул приближающегося автомобиля. Супруги не сговариваясь отступали во мрак и пережидали, пока машина прорежет густой туман фарами и умчится вдаль, унося обыкновенных людей, спешащих на вечеринку или домой после долгого дня. Счастливые! О чем им было волноваться, кроме выплат по закладным, кроме болезней, детей, семьи, работы?..
Мужчина вдруг остановился.
— Я устал, — промолвил он безжизненным голосом. — Пойдем со мной в лес, отыщем хорошее местечко и заснем. Я тебя обниму. Ты не почувствуешь холода. Останемся вместе. И уже не надо будет просыпаться.
Но женщина отказалась идти наотрез. Супруг умолял, срывался на крик и плакал; наша героиня неколебимо стояла на своем. Она заставила его развернуться и понуро двинуться в обратный путь. Лес был ее самым страшным кошмаром еще в раннем детстве. Не тот, конечно, дремучий бор из сказок для дошкольников, где на залитых солнцем опушках поют охотничьи рога и красавцы олени величаво ступают потайными тропами, — нет, но мерзкое, гибельное место, куда отец грозил завести свою дочь и бросить, если она не перестанет визжать, идеальное кладбище для замученных и убитых. Девочка слушала его — и представляла себе кровавые родники, бьющие из-под земли фонтанами.
Впрочем, разве дело только в забытых страхах? Наша героиня попросту не разделила — как не разделяла никогда — мрачный настрой супруга. Вечно ему жизнь представлялась скорбной юдолью, чередой унылейших дней, которые требовалось как-то вытерпеть, не даром свыше, которому следовало радоваться, а бременем, давящим на плечи. Хорошие вести повергали его в изумление. Зато раздумья о смерти не вызывали ни малейшей тревоги; наоборот, смерть представлялась избавлением от всех насущных страхов. А вот жена имела иное сердце. Ничто, кроме самой невыносимой боли и самого черного отчаяния, не вынудило бы ее оборвать свою жизнь. В душе, с ранних лет научившейся питаться надеждами, бурлили мечты о лучшем. Не для того она одолела все детские горести, чтобы сдаться с такой легкостью. Все еще обойдется, мысленно твердила наша героиня. Угонщики нипочем не полезут в багажник. С какой стати? Машина доброго слова не стоит, не то что пристального внимания воришек. Должно быть, они лишь хотели покататься и бросят игрушку, когда надоест. Со временем полиция обнаружит бесхозный автомобиль и то, что спрятано внутри. Однако выйти на хозяина — еще не значит вычислить убийцу, верно? Почему бы насильнику — да кому угодно — попросту не угнать машину? Да, так они и скажут! Вот только вернутся домой, подождут рассвета и заявят о пропаже.