— Вполне возможно.
— Его кремировали?
— Кремировали по настоянию миссис Хэммит, а пепел похоронили со всеми надлежащими ритуалами англиканской церкви.
Инспектор Дэниел больше ничего не сказал. Да больше ничего и не скажешь, с горечью подумал Дэлглиш, когда все трое поднялись из-за стола.
Поверенные отца Бэддли, фирма «Лоудер и Уэйнрайт», занимали простой, но гармоничный дом из красного кирпича, выходящий прямо на Саут-стрит, — как показалось Дэлглишу, типичный образец довольно приятных домов, построенных после пожара, что уничтожил старую часть города в тысяча семьсот шестьдесят втором году. Дверь подпирала медная модель пушки, ее ослепительно начищенное дуло угрожающе нацелилось на улицу. За исключением этого воинственного символа, и сам дом, и вся обстановка в нем отличались приятной доброжелательностью, создавая атмосферу крепкого достатка, верности традициям и профессиональной честности. На крашенных белой краской стенах холла висели гравюры с изображением Дорчестера восемнадцатого века, пахло лаком для мебели. Слева открытая дверь вела в просторную приемную с огромным круглым столом на резном каменном постаменте и полудюжиной резных стульев красного дерева, достаточно крепких, чтобы выдержать здоровенного фермера. Здесь же висел написанный масляной краской портрет безымянного викторианского джентльмена — надо полагать, основателя фирмы: бородатого, в лентах и выставляющего напоказ часы на цепочке. Цепочку он держал между большим и указательным пальцами и поднимал их так, точно боялся, как бы художник не упустил столь важную деталь. В таком доме самые преуспевающие персонажи Гарди чувствовали бы себя в своей тарелке и с чистой душой обсуждали бы последствия отмены хлебного закона или вероломство французских каперов. Напротив приемной находился крошечный кабинетик, где расположилась девушка, ниже пояса одетая в черные туфли и длинную юбку, словно викторианская гувернантка, а выше пояса — точно беременная молочница. Она усердно барабанила по письменной машинке со скоростью, вполне объяснявшей саркастические замечания Мэгги Хьюсон в адрес нерасторопности фирмы. В ответ на вопрос Дэлглиша девушка глянула на него из-под жидковатой челки и сообщила, что мистер Роберт вышел, но должен через десять минут вернуться. Не торопится с ленча, подумал Дэлглиш и приготовился ждать с полчаса, не меньше.
Лоудер появился минут через двадцать. Дэлглиш услышал, как тот беззаботно подошел к стойке секретарши, потом раздалось какое-то перешептывание — и через миг поверенный показался на пороге приемной и пригласил гостя в свой кабинет в глубине дома. Ни само помещение —убогое, тесное и захламленное, — ни его владелец не соответствовали ожиданиям Дэлглиша, равно как и стилю дома. Боб Лоудер оказался смуглым и крепким коротышкой с квадратным лицом, нездоровой желтизной на прыщавых щеках и маленькими унылыми глазками. Прилизанные лоснящиеся волосы отливали неестественной чернотой, лишь на висках виднелись тонкие серебряные прожилки. Щеголеватые, тщательно подстриженные усики чуть завивались над полными губами, такими красными, что, казалось, из них вот-вот брызнет кровь. Заметив моршинки в уголках глаз и одрябшие мышцы на шее поверенного, Дэлглиш заподозрил, что тот не настолько молод и бодр, как отчаянно пытается выглядеть.
Лоудер приветствовал гостя с сердечностью и живостью, не подходящими ни случаю, ни личности самого хозяина. Дэлглишу вспомнилась напускная бойкость какого-нибудь отставного военного, еще не свыкшегося с жизнью на гражданке, или торговца автомобилями, не слишком уверенного, что шасси и мотор сбываемой машины доживут хотя бы до благополучного заключения сделки.
Коммандер вкратце изложил причины, приведшие его сюда.
— О смерти отца Бэддли я узнал, приехав в Тойнтон-Грэйнж, и впервые о его завещании рассказала миссис Хьюсон. Впрочем, это не важно. Вы, должно быть, еще не успели мне написать. Но мистер Энсти хочет приготовить коттедж для нового жильца, вот я и подумал поговорить с вами, прежде чем вывозить книги.
Лоудер высунул голову в дверь и крикнул, чтобы ему принесли нужную папку. Она появилась с неожиданной быстротой. Бегло просмотрев ее, поверенный произнес:
— Все в порядке. Абсолютно. Прошу прощения, что мы вам не написали. Не столько даже из-за нехватки времени, сколько за отсутствием адреса. Бедняга совершенно упустил из виду этот момент. Знакомая фамилия, конечно. Я вас знаю?
— Не думаю. Вероятно, отец Бэддли упомянул меня во время визита к вам. Насколько я понимаю, он звонил вам за день-другой до болезни?
— Совершенно верно, в среду, в одиннадцать часов. Это была всего вторая наша встреча. Первый раз он консультировался со мной года три назад, вскоре по приезде в Тойнтон-Грэйнж. Хотел написать завещание. Денег у него было не много, однако преподобный ведь и тратил мало, так что скопил он пусть не слишком большую, но кругленькую сумму.
— А от кого он услышал о вас?
— Ни от кого. Милый старичок решил написать завещание, понял, что ему нужен поверенный, просто-напросто сел на автобус, прикатил в Уорхэм и зашел в первую же адвокатскую контору, какая ему попалась. Я был здесь, так что ко мне он и обратился. Я составил завещание, двое из наших служащих подписались — и дело с концом. Могу сказать, милый старичок был самым легким и покладистым клиентом на моей памяти.
— Мне интересно, не объяснялся ли его визит в ту среду желанием проконсультироваться с вами по какому-то тревожащему его поводу. Из последнего письма преподобного у меня сложилось впечатление, будто отца Бэддли что-то беспокоило. Если есть что-то, о чем мне лучше знать…
Дэлглиш не докончил вопроса, но недвусмысленно обозначил его интонацией.
— Старичок и правда явился в некотором смятении духа, — жизнерадостно отозвался Лоудер. — Вроде бы хотел изменить завещание, однако еще не решил, как именно. Кажется, он почему-то считал, что я могу заморозить эти деньги, пока он не придет к окончательному решению. Я еще сказал ему: «Дорогой сэр, если вы умрете сегодня ночью, деньги перейдут Уилфреду Энсти и Тойнтон-Грэйнж. Если вы этого не хотите, придется вам решить, чего вы желаете, и я составлю новое завещание. Но деньги существуют на самом деле. Они никуда не исчезнут. И если вы не аннулируете старое завещание или не измените его, оно останется в силе».
— У вас сложилось впечатление, что он вполне в здравом рассудке?
— О да. Возможно, старик держался слегка подавленно и растерянно, но все-таки соображал нормально, если вы меня понимаете. Вполне понимал суть дела — как только я указывал на тот или иной факт, он осознавал, что это значит. Просто ему вроде бы хотелось, чтобы никакой проблемы вообще не было. Всем нам хорошо знакомо это чувство.
— А на следующий день он попал в больницу… И не прошло и двух недель, как для него любые проблемы решились навеки.
— Да. Бедняга. Полагаю, он бы сказал, что провидение само решило за него. Да уж, провидение-то умеет выразить свою точку зрения самым недвусмысленным образом.
— А вам отец Бэддли не дал понять, что именно его волнует? Не хочу вторгаться в область профессиональной этики, но у меня возникло ощущение, будто он хотел о чем-то посоветоваться. Если он уполномочил меня в чем-то разобраться, мне бы хотелось выполнить его волю. Хотя бы попытаться это сделать. Наверное, мной движет чисто полицейская дотошность, желание завершить незавершенное дело.