— Вы просто молодец, что и это запомнили. И все же вы точно отсылали лишь два письма?
— О да, уверена. Конечно, кто-нибудь из других сестер тоже мог отправить для него письмо, хотя, боюсь, это так просто не выяснить. Некоторые перевелись в другие отделения. И тем не менее я так не думаю. Отец Бэддли писал очень мало. Поэтому-то я и запомнила эти два письма.
Это могло что-то значить, а могло не означать ничего. Однако информация стоила трудов. Если отец Бэддли назначил кому-то встречу на вечер после возвращения домой, то сделать это он мог или по телефону, если достаточно хорошо себя чувствовал, чтобы воспользоваться больничным аппаратом, или письмом. А телефоны находились только в самом Тойнтон-Грэйнж, у Хьюсонов и у Джулиуса Корта. Впрочем, писать преподобному все же было удобнее. Письмо Грейс Уиллисон наверняка было тем, в котором он назначал ей время исповеди. Во втором — наверное, к Энсти — старый священник выражал соболезнования по поводу смерти Холройда. Но сдругой стороны, может, и нет…
Перед тем как повесить трубку, Дэлглиш спросил, звонил ли отец Бэддли куда-нибудь из больницы.
— Да, один раз точно звонил, я это помню. Как раз в день выписки. Он вышел в приемную для амбулаторных больных и спросил, есть ли там лондонский телефонный справочник. Поэтому я и запомнила.
— А когда это было?
— Утром. Перед тем как мне сменяться, — а смена у нас в двенадцать.
Значит, отцу Бэддли надо было позвонить куда-то в Лондон и причем еще найти в книге номер. И звонил он не вечером, а в рабочее время. Следующий возможный шаг Дэлглиша напрашивался сам собой. Хотя нет. Еще нет. Коммандер сказал себе, что пока не узнал ничего, что оправдывало бы даже столь неофициальное вмешательство. А если у него и возникли определенные подозрения — так это лишь подозрения. Где факты? Где улики? Лишь горсточка костей на кладбище в Тойнтоне.
Только ближе к вечеру, пообедав в гостинице близ замка Корф, Дэлглиш вернулся в коттедж «Надежда» и взялся за книги отца Бэддли. А перед тем требовалось еще выполнить некоторое количество мелких, но необходимых домашних дел. Коммандер заменил тусклую лампочку в настольной лампе на более яркую, прочистил горелку в газовой колонке над раковиной, разобрал в буфете место для припасов и вина, при свете фонарика отыскал за домом кучу дров для печки и жестяную ванну. В самом коттедже ванной комнаты не было. Отец Бэддли, вероятно, купался в Тойнтон-Грэйнж. Однако Дэлглиш был твердо намерен отмываться на кухне. Небольшое неудобство — невелика цена за то, чтобы забыть о ванных в Тойнтоне, с их больничным запахом хлорки, навязчивыми напоминаниями о болезнях и уродстве. Дэлглиш поднес спичку к пучку сухой травы в камине. Немедленно занялись язычки пламени. Он попробовал подбросить дров и, к своему облегчению, обнаружил, что дымоход не забит. Огонь, свет, книги, вкусная еда и вино — чего еще желать?
По прикидкам Дэлглища, на полках в гостиной размещалось книг двести — триста, а во второй спальне — вдвое больше: там было навалено столько книг, что и до кровати не доберешься. Сюрпризов эти тома практически не представля ли. Большей частью богословских трудов наверняка заинтересуется какая-нибудь лондонская библиотека, часть с радостью приютит у себя тетушка Дэлглиша, а остальные украсят его собственные полки. Были там «Ветхий Завет по-гречески» Г. Б. Свита в трех томах, «О подражании Христу» Фомы Кемпийского, «Зов» Уильяма Лоу, двухтомник «Жизнеописания и труды выдающихся теологов девятнадцатого века» в кожаном переплете, первое издание «Приходских и простых проповедей» Ньюмена. Помимо этого, в библиотеке отца Бэддли была вполне неплохая подборка основных английских поэтов и прозаиков, а поскольку Майкл любил время от времени купить роман-другой, у него собралась маленькая, но весьма интересная коллекция первоизданий.
Без четверти десять Дэлглиш услышал перед домом приближающиеся шаги, скрип колес, потом раздался властный стук в дверь, и в коттедж вошла Миллисента Хэммит, неся с собой приятный запах свежесваренного кофе и толкая столик на колесах. На столике стоял полосатый синий кувшин с кофе, рядом такой же — с горячим молоком, две кружки, плошка с коричневым сахаром и тарелка с аппетитным печеньем.
Миссис Хэммит кинула одобрительный взгляд на огонь в камине, налила в чашки кофе и явственно дала понять, что никуда не торопится. Дэлглиш понял: возражать просто немыслимо.
Вчера перед ужином он успел бегло представиться, но не поговорили они и минуты, как Уилфред начал чтение и воцарилось предписанное уставом молчание. Миллисента только и успела выяснить — посредством самых прямых вопросов без претензий на деликатность, —что он путешествует один, поскольку вдовец, а жена его умерла при родах вместе с ребенком. В ответ она метнула через стол обвиняющий взгляд и тоном, явственно намекающим на то, что всему виной чья-то непростительная небрежность, сказала:
— Какая трагедия. Правда, одновременно и большая редкость в наши дни, не так ли?
Сейчас на ней были теплые домашние туфли и толстая твидовая юбка с совершенно неподходящим к ней джемпером из розовой шерсти, расшитым жемчугом. Дэлглиш сильно подозревал, что ее коттедж представляет собой такой же жалкий компромисс между практичностью и жеманством, но никоим образом не собирался проверять свою догадку. К его облегчению, миссис Хэммит не предложила помочь с книгами, а прочно уселась на краешек стула с чашкой кофе на коленях, широко расставив ноги и демонстрируя два одинаковых тугих баллона молочно-белых чулок и варикозные бедра там, где эти чулки кончались. Дэлглиш поставил чашку на пол рядом с собой и продолжил работу. Перед тем как положить каждый томик в соответствующую стопку, он легонько тряс его страницами вниз. Вдруг выпадет какое-нибудь письмо? Правда, тогда присутствие гостьи окажется куда как некстати. Однако в душе Дэлглиш знал: эта предосторожность порождена лишь профессиональной привычкой ничего не оставлять на волю случая. Прятать письма в книгах было совершенно не в характере отца Бэддли.
Тем временем миссис Хэммит попивала кофе и без умолку болтала, должно быть, оправдывая свою говорливость, а временами и просто нескромность распространенным мнением (Дэлглишу приходилось сталкиваться с ним и раньше), будто увлеченный работой человек слышит не больше половины того, что ему говорят.
— Не стоит и спрашивать, хорошо ли вы провели ночь. Эти кровати Уилфреда настоящая притча во языцех. Конечно, инвалидам полезно спать на жестком, и все же лично я предпочитаю такой матрас, в котором прямо тонешь. Удивительно, что Джулиус не пригласил вас переночевать в своем коттедже… Хотя он никогда никого не принимает. Наверное, не хочет затруднять миссис Рейнольде. Она вдова деревенского констебля из Тойнтона и ведет хозяйство Джулиуса, когда он приезжает сюда. Корт, разумеется, безбожно ей переплачивает. Что ж, он себе может это позволить. А эту ночь, насколько я понимаю, вы проведете здесь. Я видела, как Хелен Рейнер приносила белье. Полагаю, вы не боитесь спать в кровати Майкла? О нет, само собой, вы же полицейский, у вас на этот счет никаких предрассудков. И правильно — смерть для нас лишь сон и забвение. Или я имела в виду жизнь? Во всяком случае, это Уордсворт. Девушкой я очень любила стихи, а вот современных поэтов просто не выношу. Правда, все равно с нетерпением буду ждать вашего выступления.