— Надо навестить одного человека. Самому мне там появляться не стоит. Передашь от меня привет, он все поймет. Зовут его Валентин, запоминай адрес. — Адрес я, конечно, запомнила. — Я тебя довезу до шоссе. Дальше автобусом. Твою одежду я выстирал и высушил. Можешь отправляться прямо сейчас.
Я поднялась и пошла переодеваться. Когда я вернулась, Саша ждал меня в холле, уже в куртке. Я стояла на крыльце, ожидая, пока он выедет из гаража. День опять выдался мглистый, по календарю скоро зима, но ей еще даже, не пахнет.
Возле выезда на шоссе Лукьянов развернулся.
— Топай.
Я взялась за ручку двери, не удержалась и посмотрела на него, хотя делать этого не собиралась. Надо было просто выйти и двигать к шоссе, а не смотреть так, будто подаяние просишь. Он взял меня за ворот куртки, притянул к себе и быстро поцеловал.
— Почувствуешь неладное, сразу отбой. Парень наша последняя надежда.
— Мне возвращаться сюда? — спросила я, боясь услышать «нет».
— Я позвоню.
Я кивнула, подумала и сама поцеловала его, поспешно выбралась из машины и побежала к шоссе. Не хотела оборачиваться, но все же обернулась, машина как раз скрылась за деревьями.
Метрах в тридцати от того места, где меня высадил Саша, была автобусная остановка, к ней я и направилась. Ждать автобуса пришлось недолго, и через несколько минут я уже дремала, устроившись возле окна. На Вокзальном спуске я вышла и направилась к супермаркету, третий дом был сразу за ним. Я прошла вдоль кованого забора, поглядывая на окна, жалюзи опущены. Я дошла до конца улицы, рассматривая витрины магазинов. Надо решаться. Повернула к третьему дому. Калитка была снабжена домофоном, я позвонила и услышала мужской голос.
— Вы к кому?
— К Валентину.
— Я вас не знаю, — помедлив, сказал он.
— Это не беда, можно познакомиться.
— Хорошо. Заходите. — Раздался щелчок, и калитка открылась. По скользкой дорожке я прошла к крыльцу. Дверь тоже была открыта. — Заходите, — позвали из глубины дома.
Конечно, я не Штирлиц и выставлять цветы в окнах явочной квартиры меня никто не учил, но должна же я была что-то почувствовать? Но не почувствовала. То есть озарение пришло, но слишком поздно. Я взялась за ручку двери, потянула ее на себя и оглянулась, возле калитки возник молодой человек. Он стоял, сцепив руки, и благожелательно улыбался мне. «Приехали», — пронеслось у меня в голове, но в дом я все-таки вошла, потому что выбора уже не было.
Не успела я сделать и двух шагов в холле, как меня сбили с ног ощутимым ударом по затылку. Я устроилась на полу, тряся головой и пытаясь избавиться от звона в ушах. Труд напрасный, мне добавили, и зазвенело еще громче. После этого навернули ботинком по ребрам, и уши перестали меня волновать, как орган менее значительный. По ребрам двинули раз пять, и мысли о здоровье меня оставили, тут бы воздуха успеть глотнуть. Когда я и мечтать об этом забыла, наступил перерыв.
— Ну что, — услышала я родной голос. — Помнишь, что я тебе обещал?
Я приподняла голову и смогла лицезреть мордастого парня, который любезно оставил мне номер своего сотового. А я им так и не воспользовалась. Должно быть, на это и гневается человек. Рядом с ним замерли еще двое. Смотрели на меня вроде бы с интересом, но, на мой взгляд, с излишней суровостью.
— Где Лукьянов? — перешел к делу мордастый и, желая сделать вопрос понятней, наступил каблуком на мою ладонь.
— Не знаю. — В тот момент это был самый скверный ответ, что мне было хорошо известно, да вот беда, другого-то не было, я и ответила. Пальцы хрустнули.
Дальше стало хуже. Поначалу я сцепила зубы, чтобы не кричать и не радовать мордастого, но быстро поняла, что переоценила свои возможности, и, наплевав на гордость, принялась орать в свое удовольствие. Длилось это долго, хотя, может, мордастый так не думал. Все пальцы на левой руке у меня уже были сломаны и не по одному разу, в запястье руку тоже сломали, хотя я могла с перепугу преувеличивать свои увечья, но боль была страшная. Мордастый, звали его, кстати, Денис, что выяснилось позднее, ухватил меня за волосы, ткнул лицом в пол, чудом не сломав нос, и начал ораторствовать:
— Это тебе за прошлые грехи. Я ведь предупреждал, если врешь, шкуру спущу.
— Я не врала, — поспешно заверила я.
— Да?
— Ага. И сейчас не вру.
— Маме своей расскажи. Хочешь, чтобы я тебе кишки выпустил? — Было заметно, что насчет кишков он не шутит. Мне требовалась передышка, иначе никакого терпения не хватит, поэтому я решила немного поговорить.
— Между прочим, — заметила я, с трудом дыша, — мы ищем одно и то же. А вы, придурки, мне кости ломаете. Лукьянов не такой дурак, чтобы довериться мне.
— Где он?
— Когда виделись в последний раз, лежал на крыше рядом со мной.
— На какой крыше?
— На крыше складского помещения на Вокзальной. Ребята Тагаева нас едва не прихватили, и он решил, что это моих рук дело.
Парни переглянулись. Если я ничего не путаю, работать они должны в содружестве с Дедом, раз и те и другие ищут Лукьянова, и причина одна: смерть Филиппова. Официальная причина, я имею в виду, хотя в таком деле все равно каждый за себя. Тагаев им помогать не собирается, он и сам не прочь получить компромат. Парни вычислили приятеля Лукьянова и устроили здесь засаду, и я явилась как по заказу, теперь не отбрешешься, что Лукьянов не давал о себе знать. Что ж я, дура, отказалась от предложения Лялина приглядывать за мной? Глядишь, освободили бы девушку из лап чудовищ, а теперь на кого надеяться?
— Он мне назначил встречу, — глубоко дыша и подозревая, что это ненадолго, сказала я. — Я, конечно, поехала.
— И, конечно, забыла, что я тебе говорил? — съязвил Денис.
— Не забыла. Но дураком Лукьянова не считаю. Он наверняка подстраховался, а мне от него кое-что нужно. Давайте объединим наши усилия.
— Значит, так, — отрезал Денис, наградив меня очередным пинком. — Мне нужен этот гад. И ты мне поможешь. А если нет, сдохнешь. Поняла?
— Поняла. Помочь я рада. Только как?
— Звони Лукьянову, ври, что хочешь, но чтобы через двадцать минут он был здесь.
— Он сразу все поймет и смоется. К тому же звонить мне некуда, он не сказал номер мобильного, обещал сам позвонить.