– Тогда выходит, что он либо украл этот алмаз, либо убил Валиду?
– Вы разделяете эти два преступления?
– Конечно. Кто-то же украл этот алмаз. И вчера убил Валиду, перевернув весь дом. Значит, был вор и был убийца.
– А если это один и тот же человек? – неожиданно спросил Дронго.
– Как это может быть?
– Очень просто, – пояснил Дронго, – кто-то украл ваш алмаз и решил скрыть это преступление, узнав о том, что вы нашли частного детектива и начали поиски возможного вора. Поэтому вор вошел в дом Валиды, застрелил ее и инсценировал попытку ограбления. Но ушел, ничего не взяв. Все вписывается в эту схему. А возможно, она просто догадалась, кто именно был этим вором, и поэтому ее убили, опять-таки инсценировав попытку ограбления. И снова ничего не взяли, даже ее часы, усыпанные алмазами, которые остались лежать на комоде. Убеждает?
– Да, – озадаченно кивнул Измайлов. – Значит, вы думаете, что это Туфан? Или его мать? А может, они вместе?
– Я ничего пока не решил. Это только мои предположения. Но мой опыт расследований показывает, что среди подозреваемых может оказаться любой человек из вашего списка. Даже Мильман…
– Вы сами говорили, что ему сто лет.
– Только восемьдесят.
– И вы действительно его подозреваете?
– Но вы включили его в свой список. Ваш дядя мог в бреду рассказать про алмаз. Мильман имел возможность его вытащить. Затем приехать в город. А чтобы скрыть преступление, нашел старый пистолет и отправился к Валиде. Она ему, конечно, открыла. Разве можно заподозрить в убийстве такого старика? А он мог застрелить Валиду, устроить в доме инсценировку обыска и уйти. А потом мог принять меня и пожаловаться на свою больную спину, чтобы иметь алиби. Убедительно?
– Похоже, что да. Значит, вы подозреваете именно Генриха Соломоновича?
– Вы опять меня не поняли. Дело не в нем. Дело в самом принципе расследования, когда нельзя исключать никакую версию, если против нее нет конкретных фактов, доказывающих несостоятельность этой версии. Валиду мог застрелить ваш садовник Гулам, который вчера неизвестно зачем так срочно поехал в Баку и даже попал в аварию. Он ведь так и не сказал, зачем ездил в Баку. Или бывший водитель вашего дедушки – Иса Ашуров. Ведь он вчера был весь день в городе.
– Он сказал, что был на даче.
– Но он мог приехать в город и снова уехать. И эту версию мы тоже не можем исключать. Кто остался? Только бывший помощник вашего дяди – Зинур Марчиев. Единственный профессиональный ювелир в этой компании, если не считать вас с братом. Я вас не считаю, – сразу сказал Дронго, заметив предостерегающий жест Бориса Измайлова, – но Марчиев был единственный. И он очень не любил Валиду.
– А это вы откуда знаете?
– Она мне сама об этом рассказала. Однажды ей удалось случайно подслушать разговор Марчиева с вашим дядей. И тогда Зинур не жалел черных красок для того, чтобы запятнать ее репутацию перед Семеном Борисовичем.
– Неужели она это слышала и промолчала?
– Представьте себе, что слышала. И получается, что у нас под подозрением почти все из вашего списка. Может, за исключением Фатьмы, которая провела вчера вечер в своем доме, на другой стороне реки. Но это тоже нужно проверить.
– Я всегда считал, что у меня прекрасная работа, – признался Борис, – и сейчас так считаю. А у вас ужасная. Вы обязаны подозревать каждого, кто бывает рядом с вами. Это очень страшно.
– Пока я никого не подозреваю. Я всего лишь высказываю свою версию. Но нам все равно нужно найти ваш алмаз. И, конечно, убийцу, который был вчера в доме Валиды.
Они вышли из дома, когда к воротам подъехала очередная машина. Это был темно-красный «четыреста шестой» «Пежо». Из автомобиля вышел высокий, немного сутулый мужчина, который, оставив свою машину рядом с воротами, прямо на дороге у дома, осторожно вошел во двор. Собаки рвались с цепи. Гулам прикрикнул на них. Незнакомец оглянулся, втянул голову в плечи и заторопился к дому. У него было белое, словно обожженное лицо, с которого содрали кожу. Очевидно, в его кожном покрове был некий дисбаланс, и поэтому он столь нелепо и страшно выглядел. Неизвестный был в темных очках. Он снял очки, показывая свои красные глаза, когда поднялся по лестнице и протянул руку Борису Измайлову.
– Добрый день, Борис. Я слышал, что вчера застрелили Валиду, это такое ужасное преступление.
– Здравствуйте. Откуда вы об этом знаете?
– Сегодня утром об этом сообщили даже в выпусках новостей. Сразу по двум каналам. И я подумал, что мне нужно как можно быстрее попасть в Красную Слободу, чтобы увидеться с вами и поддержать вас. Я должен был приехать вечером, но выехал пораньше.
– Спасибо, – кивнул Измайлов, – я хочу вам представить нашего гостя, господина Дронго.
– Неужели это тот самый Дронго? – удивился Зинур Марчиев, протягивая руку. Рукопожатие было крепким, рука у ювелира оказалась сильной.
– Что значит «тот самый»? – не понял Борис.
– Знаменитый детектив, – пояснил Марчиев, – я слышал о нем, когда был в Москве. Говорят, что он современный Шерлок Холмс или Эркюль Пуаро. Я не знаю, как вам больше нравится.
– Меня обычно называют Дронго, – улыбнулся он, – вот так и называйте.
– Пойдемте в дом, – предложил Измайлов, – вы, наверно, устали с дороги. Сегодня у нас ужин. Вы же знаете, по какому поводу.
– Знаю, – помрачнел Марчиев, – такой был человек. Раньше я часто оставался в этом гостеприимном доме. Но в последнее время здесь чаще жил врач Мильман, и я старался никого не беспокоить.
Они снова вошли в дом. Марчиев огляделся.
– Прекрасный дом, – пробормотал он, – раньше строили на века, а сейчас строят курятники, которые сносят уже через двадцать лет. И не успевают построить, как эти дома уже морально устаревают.
– Вы работаете сейчас в магазине Семена Борисовича? – уточнил Дронго.
– Не сейчас. Уже пятнадцать лет. С тех пор как он решил передать мне свое дело в Баку, а сам переехать в Москву.
– Но он не переехал.
– Верно. Но в девяносто втором еще никто не знал, что здесь произойдет. Тогда у власти был Народный фронт и Семен Борисович собирался уезжать. Он передал мне магазин, и мы договорились, что в течение десяти лет я буду выплачивать от общей суммы по двенадцать процентов. Итого я должен был заплатить ему сто двадцать процентов от общей суммы за десять лет. По-моему, справедливо. Он давал мне большие деньги под кредит в двадцать процентов за десять лет. Два процента в год. Это был даже не кредит, а настоящее благодеяние. У него уже были отложены деньги для переезда в Москву, но в девяносто третьем все изменилось. К власти в Баку пришел Гейдар Алиев, и Семен Борисович решил не уезжать. Он всегда говорил, что верит в возможность Алиева стабилизировать положение в стране. Вы знаете, ювелиры в таких случаях самые чуткие барометры общества. Если мы считаем, что здесь еще можно оставаться, значит, не все потеряно. И он решил тогда остаться. А магазин, хотя формально и считался моим, на самом деле принадлежал ему. До последнего времени, пока я не выплатил все деньги. Но он мне очень помогал, и я ему благодарен за такую поддержку.