Все трое в этот день приехали на работу на мотоциклах. Прибыли они в разное время, но теперь уезжали единым отрядом. Мощные машины и трое мужчин верхом на них неслись в одном направлении — к гостинице, где полиция допрашивала Элли.
Она была бледна, как маленькое перепуганное привидение. Даже если Рик и Джет были удивлены тем, как Макс рванулся сквозь толпу полицейских, чтобы заключить Элли в объятия, они разве что обменялись серьезными взглядами. Все присутствовавшие в комнате наблюдали за их встречей: как Элли прильнула к Максу, словно вся ее жизнь была в его руках, и как этот высокий, одетый в черную кожу мужчина крепко прижал ее к себе, защищая. Их связь была очевидна.
Очевидна и настолько сильна, что Рик снова взглянул на друга, стоявшего с ним плечо к плечу. Джет слегка приподнял бровь и неохотно кивнул. Они оба признали значимость этих отношений. И важность этого дела поднялась до самой высокой отметки.
— Вы доктор Мак-Адам? — Офицер полиции явно решил, что утешений уже достаточно.
— Да, — произнес Макс.
— Вы выдавали себя за мужа Элли Питерс? Отца пропавшего ребенка?
— Мне он сказал, что он ее брат, — поднял голову менеджер отеля, дававший в это время показания другому офицеру.
Макс глубоко вдохнул. Он развернулся к офицеру, при этом не выпуская Элли. Он прижал ее к себе, обнимая одной рукой.
— Все верно. — Макс взглянул прямо в глаза полицейскому. Он был более чем готов отвечать за свои поступки, а уж если кто-то собрался угрожать женщине в его объятиях, пусть приготовится к серьезной битве. — Как вас зовут?
— Я полицейский инспектор Джек Дэвидсон. Просто Джек. — Его тон говорил о том, что он понимает позицию Макса и впечатлен его решимостью. Он перевел взгляд на Элли. — Нам сообщили о поведении доктора Маркуса Джонса. Я полагаю, вы свидетель того, как этот человек преследовал ее в Данидине?
— Тоже верно.
— Этот парень — мерзавец, — нараспев произнес Рик в другом конце комнаты.
Джек Дэвидсон не обратил на этот комментарий внимания.
— И вы знаете о том, что он — настоящий отец ребенка мисс Питерс?
Макс разозлился. Он хотел сказать «нет». Сказать, что настоящий отец должен быть рядом и производить «контакт кенгуру», когда младенцу это нужно. Он должен наблюдать, как ребенок впервые берет грудь. Он должен увидеть первую улыбку. Черт возьми, он должен был заботиться об Элли! Должен был понять, какую чудесную женщину он встретил, и завоевать ее доверие, чтобы заниматься с ней любовью без принуждения, не потому, что ему так этого хотелось.
Он чувствовал, как кровь закипает в его венах. Настоящий отец ни за что не забрал бы ребенка у матери. Он бы горы свернул, чтобы они были вместе. В безопасности. И сам Макс готов сделать все, чтобы этого добиться.
— Доктор Мак-Адам? Макс? — Тон полицейского был нетерпеливым.
— Биологически — да, — ответил Макс.
Но не настоящий отец Мышонка. Он сам — ее настоящий отец. И всегда будет им, насколько это от него зависит. Изменится ли что-либо, если Элли узнает, что именно он чувствует? Что он любит ее ребенка как своего собственного и, если понадобится, готов защищать его ценой своей жизни? Он приобнял ее чуть сильнее, чтобы дать понять ей, что рядом — душой и телом.
— Мы уверены, что именно Маркус Джонс побывал здесь вчера и выспросил у менеджера гостиницы все детали пребывания мисс Питерс в гостинице и произошедшего здесь события, повлекшего ее отъезд.
— Он сказал, что он адвокат! — запротестовал менеджер. — И что мисс Питерс собирается подавать в суд. А если я не буду ему помогать, то он засудит меня и добьется того, что мой бизнес рухнет.
Макс не стал его слушать:
— Я все равно не понимаю, как это случилось. Как ему удалось забрать Мышонка.
— Мышонка? — удивился инспектор. — Вы имеете в виду…
— Это моя вина, — тихо произнесла Элли. Ее голос был странно спокоен. — Я оставила ее одну. С чужим человеком.
— Ты не виновата! — сурово произнес Макс. В этом он был совершенно уверен, даже не зная подробностей.
— Элли попалась на очень хитрую уловку, — сказал Джек Дэвидсон. — Мы сейчас заняты поисками женщины, которая предложила присмотреть за ребенком, пока Элли будет оказывать первую помощь малышу, который притворился, что упал с балкона.
Макс обнял ее еще крепче. Мерзавец. Наверняка он выспросил все подробности о происшествии и знал, за какие ниточки потянуть, чтобы все сработало. Особенно если использовать ребенка. Не было шансов, чтобы Элли не попалась. Он бы и сам поверил.
Но она вырвалась из его объятий, обхватила себя руками и бесцельно уставилась вдаль, повторяя:
— Это моя вина…
— Мы располагаем отличным словесным портретом этой женщины, ее видели несколько человек… — Но тут рация подала признаки жизни, и Джек Дэвидсон ответил на вызов.
— Джек? — Голос на том конце был достаточно громким, так что всем было слышно. — Мы нашли коляску!
Элли ахнула, но все остальные затаили дыхание.
— А ребенка? — спросил детектив.
На секунду повисло молчание, затем на том конце ответили:
— Пока нет.
Как такое короткое слово могло вызывать такую боль? Элли не могла двинуться с места, произнести ни звука — даже заплакать. Атмосфера в комнате менялась. Люди двигались, что-то происходило, но она не могла на этом сконцентрироваться. Это был какой-то кошмар, который она не могла контролировать.
Через какое-то время она обнаружила, что ее выводят из гостиницы.
— Пусть она побудет в квартире, — произнес кто-то. — И никуда оттуда не выходит.
— Если с вами вступят в какой-либо контакт, немедленно дайте нам знать! — приказал другой голос. — Мы будем держать вас в курсе о любых подвижках с нашей стороны.
Макс отвел Элли домой. Он снова пытался ее обнять, но Элли не могла этого вынести. Она держала саму себя в объятиях, потому что ее сердце было разорвано и это был единственный способ как-то сохранить себя единым целым. Казалось, если она расслабится хоть на мгновение, то просто умрет.
Когда она вошла в квартиру и ее взгляд упал на стол, который она накрыла к праздничному ужину для Макса, все вокруг снова превратилось в тот же кошмар. Если бы она не влюбилась, она не стала бы так его накрывать. Со свечами и бокалами для шампанского. И тогда она бы не захотела испечь торт и не пошла бы в магазин, и тогда ничего бы не случилось. Она не лишилась бы своего ребенка.
Макс мягко сказал:
— Он ее не тронет.
Может, ему просто хотелось в это верить, потому что мысль об альтернативе была невыносима? Элли резко развернулась:
— Ты ничего об этом не знаешь!
Она знала гораздо больше, чем он. Страх, мертвым грузом лежавший у нее на сердце, нарастал. Запускал свои щупальца в ее вены.